Формирование дивизии завершилось, и она эшелонами двинулась на запад.
Дивизия входила в состав 1-й резервной армии. Положение на фронте очень тяжелое. В полку продолжались полевые и штабные учения
12 июля 1942 года на станции Дягилево полк погрузился в железнодорожный эшелон и отправился на фронт.
Красная армия вела непрерывные бои против наступающих фашистов. Бои шли в районе Воронежа, на Дону. Немцы рвались к Сталинграду, к хлебу, к нефти. Чувствовалось, что бои носили крайне ожесточенный характер.
На своем пути из вагонов мы видели следы вражеских бомбардировок. На станции Балашов горел большой элеватор – последствия налета немецких самолетов. Тысячи тонн зерна окутаны темно-серым густым дымом. Нескончаемой лентой тянутся беженцы. В небольших тележках и тачках люди везут немудреный скарб. Плачут ребятишки. Протяжно ревут коровы. Сердце обливалось кровью. Каждый из нас мысленно и вслух клялся жестоко отомстить гитлеровцам за злодеяния.
Поезд замедлил ход. Перестук буферов возвестил очередную остановку. Котлубань – прочли на станционном здании.
Отсюда начался наш марш по донской степи. Июль. Зной. Степь выжжена горячим солнцем. От шарканья солдатских ног тучами поднимается пыль. Идти невероятно тяжело. Глухое армейское обмундирование заканчивается кирзовыми сапогами, в которых ноги буквально преют. Гимнастерка, прижатая увесистой скаткой шинели, надетой через плечо, просолела от пота, задубела от пыли. На ремне – чехол с саперной лопаткой, фляжка и каска. Через плечо – противогаз. Все это тянет, добавляет усталости.
Через каждые 4-5 километров привал. Но отдыхать нельзя. Тут же начинаешь зарываться в землю, так как в любую минуту могут налететь самолеты. Хорошо, что кругом только песок, и окопчик отрывается быстро. Господи, сколько песка выворотили за марш от Котлубани до Дона! Никогда потом столько раз за день не зарывался я (как и все мои товарищи) в землю. Никогда потом так не нужна была саперная лопатка и так не дорожил ею.
Жаль девчонок, санитарных инструкторов. Они одеты так же, как солдаты, несут то же, что все солдаты, но у них еще обязательная, наполненная бинтами, шинами, кой-какими медикаментами санитарная сумка да и вещмешок посолиднее. Из-за всего навешанного иной раз различаются только голова да ноги.
На привале солдаты, создав себе укрытие, валятся на землю, отдыхают, а девчонки ходят от одного к другому на призывное: «Сестра!» – перевязывают потертости и мозоли.
Все пропахло полынью – одежда, носовой платок, руки, даже ложка. Полынный запах преследует всюду. Этот запах долгое время чудился мне и потом, даже тогда, когда и полыни-то рядом давно уже не было.
Были марши и позднее, нелегкие марши, почти непосильные. Как-то в 1945 году нас спешно бросили наперерез прорвавшейся немецкой части, и мы без ночлега прошли 70 километров. Можно себе представить, как мы устали! Но такого изнурительного марша, как от Котлубани, не помню. Нет, такого не было!
После второго дня марш продолжался только ночью. Но от нагретой за день земли, от прокаленного воздуха все равно ужасно душно. На горизонте то и дело появлялись всполохи от выстрелов зениток. Но это далеко. Даже звука выстрелов не слышно…
Отдых – и снова в путь, туда, где нас ждут. За четверо суток прошли более 120 километров.
25 июля ночью подошли к Дону и по наплавному мосту перешли реку. Удивительно тихо кругом. Казалось, и войны-то никакой нет. Между тем, каждый понимал, что фронт близко, что, может быть, уже завтра придется вступить в бой. Неслышно, спокойно нес свои воды Дон. Невольно вспомнилось определение – Тихий Дон.
Этой же ночью, завершив переход, полк, находясь в резерве дивизии, занял недалеко от станции Чир рубеж высот 75, 8-87, 4-110, 3-81, 3, как значилось в боевом донесении.
Из дневников Юрия Михайловича Головина
