Вася Пономарев хоть и по электрической части, но все-таки моряк, запросился за руль. Весенняя Молома перла со страшной силой. Большая, высокая, мутная вода, но и мотор хорош. Справлялся. Долго ехали они в ту ночь, задремывали.
Наверное, зрение Васю подвело, а скорее всего – усталость от проклятой водки. Не заметил он нависшую над водой березу. Она и теперь склоняется над Моломой, напоминая о трагедии… Налетели на дерево. Вася дал резко руля. Накренилась и опрокинулась лодка-«казанка», оказались все они в ледяной июньской воде. Исчез Коля. Что тут было причиной? То ли тяжкие сапоги-болотники, то ли ударило чем…
Напрасные старания предполагать теперь, что и как случилось. Когда продрогшие тезки Вася Пономарев и Вася Бартев выбрались на берег, Коли Арбузова нигде не было. Кричали со слезой, до хрипоты, чувствуя, что случилось страшное, жуткое, непоправимое, а потом поплелись в Шадрино.
Этот день, по признанию Анна Павловны, отнял у нее и у Петра Ивановича полжизни.
Петр Иванович еще с вечера места себе не находил, волновался и все повторял: почему Коля собрался поехать на лодке и не спросил его? До этого всегда спрашивал. Думал, что, может быть, отговорил бы его ехать или сам взялся довезти друзей до Шадрина.
Зина не находила себе места, металась от окна к окну, выходила на дорогу. Тревога не покидала ее. А что говорить об Анне Павловне… То и дело принимала валерьянку.
Наутро в какой-то жути от непоправимости случившегося замерло сердце у Анна Павловны, когда увидела, что направляется к их дому шадринская медичка. Ее пустили вперед Колины друзья. Она сделала Анне Павловне успокаивающий укол, как делала и раньше, бывая в Волгарице, а потом сообщила, что с Колей произошло несчастье. Не выплыл он из Моломы…
Два дня на десяти лодках истово искали на Моломе Колю, спускались до села Красного и даже вверх поднимались. А Петр Иванович не покидал реку целую неделю. На восьмой день издали заметил в воде черную куртку сына. Подъехал как в тумане.
– Коленька, как же так, почему оставил меня!? Как мы теперь, как Волгарица без тебя?! – вырвался стон.
В три голоса стоял плач в доме Арбузовых в те дни.
Была у Коли на голове рана. То ли бортом лодки, то ли мотором ударило. После похорон пробовала Анна Павловна узнать у двух Василиев, что же все-таки случилось. Может, подрались приятели по пьяни? Они никому не скажет, если и так. Колю все равно не воротишь, а правду знать охота. Но оба Василия клялись, что все было согласно и мирно, водка да большая мутная вода наделали беды…
Год после гибели Николая жила невестка Зина в Волгарице в семье Арбузовых. Ни у них на нее, ни у нее на них никаких обид нет. Когда решила переехать в Шадрино, передал ей Петр Иванович деньги, которые готовил для их молодой семьи.
– Ты жить начинаешь, вот и бери. Они тебе нужнее, – сказал Петр Иванович.
Вышла вновь замуж Зина, иногда бывает в Волгарице у Арбузовых. Они остались родными людьми. И недаром два портрета на видном месте в доме – Колин и Зинин.
Разговор о Коле я боялся начинать. Начал его сам Петр Иванович, когда зашла речь о безрадостном будущем Волгарицы.
– На Колю я сильно надеялся. Он хотел жить дома. Из него взамен меня бригадир бы получился хороший. Хватка имелась, и дело знал, и технику любил, и с людьми был справедливый. – Сказал он это, тут же выскочил из-за стола, ушел, чтобы проморгаться да успокоить себя сигаретой.
Анна Павловна теребила скатерть пальцами, и вздрагивали у нее губы.
– Полжизни это у нас отняло, надежды лишило. Полжизни… – шептала несчастная женщина.
– Говорят, судьба. Так почему она в пьяном-то виде чаще всего является, а? – в отчаянии спрашивал Петр Иванович. – Наказанье судьбы? Так за что?
Знал, конечно, что причиной всему трагическая случайность, избежать которой можно было, только отказавшись от выпивки.
– В этом я Колю не сумел поправить, – признался Петр Иванович. – Видно, и моя вина есть.
С той поры многое пошло кувырком в жизни Петра Ивановича. Знать, тормоза отказали. Сорвался. И раньше ведь Хоробров сиднем сидел, с однако сходило. А тут… Посыпались на Петра Ивановича одно несчастье за другим: суд, персональные дела и прочее, о чем уже говорилось.
– В то время я подумал, что вся жизнь моя оборвалась, – сказал Петр Иванович. – Теперь понимаю: пока силы есть, для Волгарицы буду стараться. Другой цели нет.
Прощание с Грачиком
По рации Арбузов доложил председателю прежде всего о том, что я, гость волгарицкий, жив-здоров, что у него в бригаде вышел транспортер на телятнике, но ничего, наверное, обойдется.
От председателя Перминова в ответ приказ поступил: отправить лошадей Грача и Малышка на мясо, а еще – трактор-шасси в ремонт, в Стрельскую.
– Ой, реву будет у старух из-за лошадей, – сказал в микрофон Арбузов.
– Будет, – подтвердил Веня Бартев.
– Почему? – послышался вопрос Перминова.
– Дак Грачик-то сколько лет Волгарицу спасал, огородицы пахал старухам, – пояснил бригадир.
– Ну, это ваше там дело. Лошадиный дом инвалидов, что ли, открывать? – прогудела трубка.
Мы отправились с Арбузовым на конюшню, которая помещается в том же дворе, что и телятник. Стояли там три лошади: черный, с просевшей спиной Грач-Грачик, гнедой могучий крепыш по кличке Малышок и такой же масти, как Малышок, мерин Спутник.
Арбузов, почесывая черную свалявшуюся шерсть на шее Грачика, сказал ему как бы с упреком:
– Что же это ты состарился-то? Тридцать годков тебе, говорят. Убрать вот приказали. Хоть и немощный ты теперь, а все равно старухи заревут. Ой, заревут! Ты ведь уже весной насилу поднялся. Шатало тебя, как их конюшни вывели. Старухи в рев: «Как огороды пахать станем? Ты уж, жданной, поднимись как-нибудь!» Ты и поднялся, старушечий угодник, и одворицы помог вспахать, и картошку выпахать. Как вот теперь без тебя?»
Арбузов вздохнул. Грачик стоял понуро, устало, обреченно.
– Вот каким жеребенком был Грач – не помню. – Это уже адресовал Петр Иванович мне. – Все-то он в работе обретался. Зато Малышок, битюг, – настоящий баловень. С кудрявым хвостом бегал, ногами дрыгал. Слабинку мы в его воспитании дали, к делу не приучили. Ни в упряжке, ни в седле так и не хаживал. В прошлогодь цыганам его продали, дак ведь не могли те увести, не дался. Силен, ой, силен, да кому эта сила, коль без пользы!
На улице застрелял тракторный мотор. Это привезли на волокуше воз соломы. Арбузов, не дожидаясь, пока телятницы попросят о помощи, принялся растаскивать корм. Жилистый, сильный, ловко подхватывал увесистые навильники и метал вверх.
Очерк Владимира Ситникова «Волгарица, Волгарица». Часть 1
Очерк Владимира Ситникова «Волгарица, Волгарица». Часть 2
Очерк Владимира Ситникова «Волгарица, Волгарица». Часть 3
Очерк Владимира Ситникова «Волгарица, Волгарица». Часть 4
Очерк Владимира Ситникова «Волгарица, Волгарица». Часть 5
Очерк Владимира Ситникова «Волгарица, Волгарица». Часть 6
Очерк Владимира Ситникова «Волгарица, Волгарица». Часть 7
Очерк Владимира Ситникова «Волгарица, Волгарица». Часть 8
Продолжение следует…
