Утром того дня, когда я отправилась в крестный ход, за порогом оказался совершенно другой мир.Люди, машины, дома скрылись за пеленой, были где-то далеко. А я с рюкзаком шагала, никем не замеченная, погруженная в собственные мысли.
Еще за несколько кварталов до храма вокруг появились другие паломники. Все мы спешили в одном направлении, словно шарики под действием силы тяжести. Паломников выдавали из толпы рюкзаки и туристические коврики, скрученные в рулоны. Женщины были в юбках. Некоторые везли за собой тележки или коляски с детьми.
Ближе к храму толпа становилась гуще, и в конце концов пришлось протискиваться между людьми. Но я совершенно не представляла, куда мне идти и что делать, поэтому просто остановилась посреди тротуара и стала ждать.
Наконец, послышался колокольный звон, люди все, как один, встрепенулись, подтянулись к дороге в ожидании чего-то. Вскоре я поняла – несут икону Николая Чудотворца. Над толпой покачивались хоругви, разливались ангельские голоса певчих, плыл сладковатый запах благовоний. Я словно завороженная провожала взглядом процессию, которую даже не могла как следует рассмотреть за спинами людей.
Как только икона прошла мимо, людская толпа тут же сомкнулась за ней и мощным потоком устремилась вперед. Мне даже не нужно было искать путь, решать, куда повернуть, я просто плыла по течению этой человеческой реки и любовалась ее благодатными волнами.
Вокруг меня были тысячи людей: таких разных и таких единых в своем пути. Здесь можно было увидеть и грудного ребенка на руках у матери, и древнего старца, согнутого годами. Одни шли большой семьей или приходом, но были и такие одиночки, как я. Кто-то нес здоровенный рюкзак, а кто-то маленькую котомку с самым необходимым. Я залюбовалась этой галереей портретов, в которой умещалась целая жизнь.
Наблюдая за людьми, я поняла, что многие читают во время пути акафист святителю Николаю. Мне хотелось присоединиться к этой общей медитации, но я не знала, где взять книжицу с текстом. Какова же была моя радость, когда на следующей остановке возле белоснежной церкви в Макарье я обнаружила акафист на траве рядом с тем местом, где решила остановиться. Поиски хозяина не принесли результата, и я поняла, что книжицу мне послал сам Бог.
Дальше я шла, время от времени углубляясь в чтение. Вскоре слова акафиста, написанные на церковнославянском языке, стали для меня привычны и напоминали чудесную мелодию.
В первый день мы прошли двадцать пять километров. Этот путь был похож на бесконечную молитву. Каждый шаг, каждый взгляд, каждый вздох были наполнены смыслом, были обращены к Богу. Когда я ненадолго отходила на обочину, выныривала из этой человеческой реки на берег, то с удивлением наблюдала со стороны, как она движется дальше, словно огромная змея, у который нет ни начала, ни конца. Взобравшись на холм, я оглядывалась назад и не видела того места, где заканчивался ход, а хоругви над иконой раскачивались где-то далеко-далеко впереди.
Каждые два часа ход останавливался на привал. Мы отдыхали целый час, но когда собирались двигаться дальше, то обнаруживали, что некоторые люди еще только-только дошли до привала и с облегчением скидывают с плеч рюкзаки.
Погода менялась от нестерпимой жары до холода и дождя. Стоило первым каплям упасть на землю, как вся эта вереница людей преображалась – словно по мановению волшебной палочки облачалась в броню из разноцветных полиэтиленовых плащей. И стоило дождику закончиться, как пестрые доспехи так же быстро исчезали.
Утром второго дня мы вышли с ночевки в 3 часа ночи. Было еще очень холодно и промозгло. Добравшись до первого привала, я сидела на краю дороги и дрожала, пыталась сжаться в комок, чтобы согреться. Рядом со мной сидела женщина. Мы разговорились с ней, но по тому, что я говорила сквозь зубы, она, видимо, догадалась, что мне холодно.
– Ты бы оделась потеплее, – заметила она.
– На мне вся моя одежда, – грустно ответила я, дожевывая орехи, которыми меня угостила эта женщина.
– Да как же ты пошла без куртки! – воскликнула та. – Здесь всегда бывает то очень жарко, то очень холодно. Вот, возьми.
Она достала из рюкзака легкую, но довольно теплую куртку и стала накидывать ее мне на плечи. Едва почувствовав ее прикосновение, я уже поняла, как в ней будет тепло и уютно, но все-таки было неловко принимать такой щедрый подарок.
– Нет, нет! А как же вы?
– У меня еще одна есть. Я не пропаду, – женщина уже надевала на себя рюкзак, потому что ход двинулся дальше.
– А как же я вам ее верну? – продолжала сопротивляться я.
– С божьей помощью! Меня зовут Надежда. Я иду с приходом из Кирово-Чепецка. Даст Бог – свидимся!
Некоторое время мы еще шли рядом, но потом людская река разбросала нас в разные стороны, и я потеряла Надежду из виду. А вот куртка ее каждый день пути согревала меня и мою душу.
Крестный ход очень похож на нашу жизнь в миниатюре. Двигаясь по дороге жизни, мы встречаемся с людьми, идем вместе некоторое время, потом расстаемся с кем-то на время, с кем-то навсегда. Так же устроен и крестный ход. Я вышла в путь одна, но время от времени встречала знакомых, узнавала новых людей. С кем-то мы общались на привалах, с кем-то проходили некоторые участки пути, с другими устраивались на ночлег.
С Верой мы познакомились на привале на исходе третьего дня пути. Мы остановились на холме, и вдалеке уже виднелись маковки великорецких церквей. До цели оставался один переход.
Вера устроилась на рюкзаке рядом со мной, и мы разговорились так, словно всю жизнь были знакомы. По возрасту мы были ровесницами, в крестный ход пошли каждая в одиночку, и, кажется, искали мы в этом пути что-то похожее.
Последний участок мы прошли вместе и вместе отправились искать ночлег. Рядом с величественными храмами стояли большие общие палатки, но там уже ступить было негде. Ближе к реке мы обнаружили старенькие домики, оказалось, что они пустуют и там могут разместиться паломники. Мы нашли себе свободный уголок, постелили коврики и отправились на берег Великой реки.
Речка эта не слишком широка, течение ее спокойное, ровное. Берег порос живописным сосняком. Каждый раз бывая здесь, я испытываю спокойствие и умиротворение. Мы с Верой устроились на обрывистом берегу, залитом вечерним светом, и разговорились о том, почему мы пошли в крестный ход.
– Ты знаешь, – говорила Вера, – я уже давно хотела пойти. Все думала, думала об этом, а в этом году, всего за два дня до начала хода, вдруг твердо решила. Нашла рюкзак у брата, на работе мне дали спальник и коврик и вот – я здесь! Сама не знаю зачем, но чувствую, что надо!
– Я тоже не могу объяснить, зачем иду. Может быть, так я хочу поблагодарить Бога за все, что у меня есть. Как еще я могла бы сказать ему спасибо?
– А еще у меня есть большое желание исповедаться завтра и причаститься. Перед Господом нужно все рассказать как есть, ничего не утаивать. Я раньше никогда не исповедовалась, но тут такая атмосфера одухотворенная! Думаю, здесь мне хватит решимости. Давай вместе завтра пойдем.
У меня даже мурашки по коже пробежали и щеки запылали. Исповедоваться? Что это значит? Рассказать кому-то о том плохом, что я сделала в жизни! За что виню себя! Это всегда манило и пугало меня. Я оправдывалась тем, что не знаю, как происходит исповедь. А спросить кого-то стеснялась, чтобы не показаться глупой. Но сейчас я понимала, что это просто нелепые отговорки. Я почувствовала, что у меня появилась возможность, и я должна сделать шаг навстречу.
– Мне рассказывали, – продолжала Вера, – что перед исповедью нужно поститься. Ну это не проблема, мы тут уже третий день на посту. А еще прочитать молитвы перед причастием. У меня тут даже молитвослов есть.
Она достала из кармана куртки небольшую книжицу, и мы принялись по очереди читать молитвы, прижавшись друг к другу плечо к плечу. Солнце догорало на горизонте, благословляя наше маленькое таинство.
Утром мы проснулись очень рано. Мне показалось, что я только сомкнула глаза и тут же их открыла. Над рекой стоял туман, сквозь него пробивались солнечные лучи. К маленькой церквушке на берегу тянулись две очереди исповедующихся.
В тот раз я так и не смогла рассказать все как на духу, но я признала, что грешна, и это был важный внутренний шаг. В тот день на берегу реки Великой случилось нечто важное. Я это понимала и бережно хранила в себе это благоговейное чувство.
Вскоре началась служба. Мы стояли в толпе на берегу и ждали причастия. Как это происходит, я не знала, но внутренний голос подсказывал, что мне укажут путь. В какой-то момент толпа стала двигаться в сторону часовни, и я продвигалась вместе с этим потоком. Оглянувшись вокруг, я заметила, что люди сложили руки на груди крестом. Повинуясь инстинкту, я сделала так же.
Когда пришла моя очередь, я оказалась перед батюшкой, одетым в величественное золотое облачение. Все было как во сне. Приняв причастие, я ото-шла в сторону: не знала, что делать дальше. Тут же меня подхватили чьи-то руки и направили в нужную сторону. Кто-то прошептал: «Вода». Мне дали в руки кружку с водой, я выпила глоток и снова обрела дар речи. Я стояла на берегу, словно облитая золотым дождем, пока не прибежала Вера и не стала рассказывать о том, как чудесно для нее прошло причастие.
Мы провели в Великорецком целый день, а следующим утром в два часа двинулись в обратный путь. Дорога домой должна была занять всего два дня и проходила она по другим местам. Как и прежде, к иконе выходили люди, приветствовали ее и паломников.
Из Великорецкого мы с Верой вышли вместе, но через пару переходов потеряли друг друга в толпе. Я не переживала. Я знала, что если это будет нужно, то мы обязательно встретимся.
Последняя ночевка нам предстояла в поселке Мурыгино. К нему я подходила в одиночестве, погруженная в свои мысли. Я думала о том, что со мной произошло за эти дни. Сначала Надежда, согревшая меня своей курткой, затем Вера, которая помогла мне пройти таинство исповеди и причастия. Где же Любовь? Осталось встретить только ее.
Из размышлений меня вывели знакомые голоса. Это были мои друзья, которые пошли в крестный ход, объединившись в историческом клубе. С ними шла их наставница: величественная и властная женщина. Расспросив о том, как проходит мой путь, они поинтересовались, где я буду ночевать в Мурыгино, а когда узнали, что я понятия не имею, то пригласили меня с собой.
Оказалось, что руководительница исторического клуба уже много лет ходит в крестный ход и всегда останавливается у своих знакомых, у которых большая квартира в поселке,и люди эти считают своим долгом помогать паломникам.
Квартира оказалась действительно большой и уютной. После пяти дней бродяжьей жизни она показалась мне просто чудом, а теплый душ – вершиной блаженства. Наконец, всех нас усадили за стол, уставленный всевозможными угощениями, и хозяин поднялся, чтобы сказать небольшую речь.
– Вы знаете, что дом наш всегда был и будет открыт гостям. Каждый год мы принимаем паломников и считаем это нашим служением. Традицию эту завела моя жена: очень добрая, бескорыстная, чудесная женщина. К сожалению, это первый раз, когда она не может сама поприветствовать вас – этой зимой ее не стало. Но мы, ее семья, продолжаем это доброе дело. И сегодня я прошу вас вместе с нами почтить память Любовь Сергеевны.
Сердце мое бешено забилось, и я едва не вскрикнула. Любовь Сергеевна! Любовь! Вот мы и встретились! Правда, познакомиться нам удалось лишь заочно, но встреча состоялась. Должно быть, это была удивительная женщина, если даже после смерти она продолжает делать добрые дела, заботиться о паломниках, дарить свою любовь и тепло.
Последний день пролетел очень быстро. Я заметить не успела, как снова зашагала по городу, а впереди показались маковки церкви Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Именно здесь я решила завершить свой крестный ход. Я постаралась пробраться к самому началу колонны, чтобы успеть послушать чудесные голоса певчих, вдохнуть еще разок запах благовоний, увидеть икону. Крестный ход двинулся дальше к Трифонову монастырю, где икона Николая Чудотворца будет храниться весь год, а я осталась в стороне и смотрела на это великолепное шествие с трепетом и благодарностью.
И тут в толпе мелькнуло знакомое лицо.
– Надежда! – крикнула я, но она и сама уже заметила меня и махала рукой.
– Ведь я же говорила: «Бог даст – свидимся!» – улыбнулась она.
Я отдала ей куртку, обняла на прощание и зашагала домой.
Всего за несколько минут я оказалась в совершенно другом мире, где каждый куда-то спешил сам по себе. Было немного грустно, но потом я вспомнила, что именно в этом обычном мире живут такие люди, как Вера, Надежда и Любовь. Они хранят в суматохе и повседневности свою доброту и искренность, значит и у меня получится сохранить то, что я обрела в крестном пути. И я зашагала легко и уверенно, а позади меня переливались золотом купола церкви Веры, Надежды, Любови.
Ольга Буторина.
Фото Марии Киселевой (г. Киров).
Май 2016
