Далеко справа и слева от нас у основания Курской дуги гремели ожесточенные бои. Развернулась великая Курская битва – одно из крупнейших сражений Второй мировой войны.
И вот он подошел, час большого наступления и на нашем участке.
Между нами и немцами была достаточно широкая нейтральная полоса. 27 августа командир батальона принял решение выдвинуться вперед у деревни Переступино, чтобы провести рекогносцировку, лучше оглядеть рубеж обороны немец и что возможно – за ним.
Накануне саперы сделали проход в нашем минном поле. Шли на рекогносцировку рано утром гуськом. Не понимаю, зачем я-то пошел? Сопровождающий сапер то в одном, то в другом месте дергал за какое-то устройство, приговаривая: «Вот тут была мина, тут была».
«Прекрати!» – предупредил комбат.
Дошли до спирали Бруно. Сапер ухватился за спираль: «Тут тоже…»
Закончить сапер не сумел. Грохнул взрыв. Сапера насмерть. Четверых, кто шли следом, ранило. Я почувствовал сильный удар, как показалось, в промежность. Выполз туда, где мин не могло быть. Галифе в крови. Расстегнул. Ничего страшного. Осколок, напоминающий пирамиду, с гранями сантиметра по полтора каждая, вошел в мягкие ткани самой верхней трети правого бедра почти в паху и застрял. Сжав зубы, вырвал осколок, разорвал индивидуальный пакет, перевязал рану.
Весь выступ Курской дуги 28 августа перешел в наступление. Прорвал немецкую оборону и наш полк, отлично справившись с поставленной задачей. Захвачены пленные, трофеи. В преследовании немцев полку доверено быть головным отрядом дивизии.
А я ходить толком не могу, рана не дает. Быть отправленным в санроту категорически отказался. Учитывая мое состояние, комбат приказал распоряжаться всем батальонным обозом: «Тебе все равно на повозке сидеть. От батальона не отставать. Обоз растерять не вздумай».
Еще бы! В обозе все: боеприпасы, резервное оружие, продукты питания, фураж.
С окончательной подготовкой обоза к движению, видимо, немного задержались. Батальон где-то преследовал немцев. По карте-двухверстке я знал примерный его путь. Ездовые нахлестывают лошадей. Позади осталось уже несколько километров, а не только родного батальона, но и других подразделений не видно. Далеко слева и справа ухает артиллерия.
Возвышенное место завершалось крутым и длинным спуском. С вершины открылась огромная широкая панорама. Даже красиво. Можно различить далеко впереди и по сторонам улепетывающих немцев. Отдельными цепями бегут наши, лошади тащат орудия.
Наш обоз начал крутой спуск к лежащему внизу селу. Ездовой натягивает вожжи, чтобы лошади не понеслись – можно разбить воз, покалечиться самим, погубить лошадей. Но… что это? В поперечной улице села сотни полторы немцев. Видно, как они суетятся. Одна группа стоит в строю. Неужели строем собрались уходить? Часть немцев бежит к окраине. Они нас не видят? Не может быть! Поворачивать лошадей поздно да и некуда. С крутого склона дорога одна – в пасть к немцам. Что делать? Что есть мочи ору (благо голос у меня будь здоров): «Гони лошадей! Пулемет!»
Мой ездовой огрел лошадь кнутом – тут уж не до осторожности. Я схватил автомат, нажал на спусковой крючок. Меня поняли. Лошади неслись вмах. Из автоматов и винтовок палят со всех повозок, правда, в белый свет как в копеечку, но зато лихо.
Въехав в деревню, бросив лошадей, кинулись к улице, по которой удирают немцы. Отстреливается лишь небольшая часть фрицев. Два наших «дегтяря» стреляют вдогонку.
Деревня со звучным названием Петухи – наша. В деревне три нетронутых немецких склада: вещевой, продовольственный и оружейный. В оружейном, среди прочего, оказались химические шашки, прочерченные желтой полосой, много желтых лент (кстати, на фронте каждый год гадали, применит или нет Гитлер химическое оружие). У складов пришлось выставить охрану, чтобы потом сдать их тылам полка или тылам дивизии.
В полку долго на разные лады шутили: «От советского Информбюро: вчера обоз третьего стрелкового полка под командованием раненного в пах лейтенанта Головнина лихой атакой овладел населенным пунктом Петухи, отбросил немцев, при этом захватил три склада».
Шутка шуткой, но деревню должен был брать наш же батальон. Увлекшись преследованием немцев, батальон уклонился вправо. Оставшимся в деревне немцам, по свидетельству раненого фрица, допрошенного в полку, приказывалось заминировать и взорвать склады. Мы помешали выполнить приказ.
Полк прошел с боями около двухсот километров, освободил 399 населенных пунктов, среди них крупные: Крупец, Путивль, Бурынь, Черноречье, содействовал взятию Рыльска.
За освобождение Рыльска дивизии присвоили звание Рыльской.
Под Бурынью немец оказал особенно сильное сопротивление. Во имя победы люди жертвовали жизнью.
Красноармеец Морозов с противотанковой гранатой бросился под танк, который мешал идти вперед. Комсомолец Морозов погиб, но открыл путь роте.
В бою за Бурынь комсорг батальона Черноваленко заменил командира 2-й роты. Он поднял роту и с призывом: «За Родину! За Сталина!» – бросился вперед. Противника выбили из поселка. Черноваленко был смертельно ранен.
Враг снова пошел на Бурынь. Немцы окружили солдата Иванова. Иванов убил семерых немцев, дрался до последнего, и когда увидел, что положение безвыходное, подорвался на гранате.
Из дневников Юрия Михайловича Головина
