Сентябрь

Этот рассказ (или небольшую лирическую зарисовку – кому как больше нравится) – прислал нам вологодский автор член Союза писателей России Николай Алёшинцев. Живет он в деревне Чернево Великоустюгского района.

Сентябрь. Чуть-чуть приоткрылась входная дверь осени. Чуть-чуть свежее и прозрачнее стал воздух, высветлилась в речках вода и всё чаще навещает мысль, что прошло лето. Не зря прошло. Всю позднюю осень и долгую зиму будет оно кормить обитателей земли своими дарами.

Сентябрьские ночи темны, но нет в них ещё той пугающей суровости, которую каждой клеточкой ощущаешь, затемнев в октябрьском лесу, и страхов тех нет.

Для всякой живности и даже для таких мощных зверей, как лось, кабан и медведь, сентябрь – месяц обильного шведского стола. Еды, особенно растительной, так много, что кабаны и медведи каждый раз кормятся на свежих, нетронутых участках полей. Надо ли говорить, что их кулинарные изыски не нравятся крестьянам?

Только лось, зацепившийся рогом о волшебный посох матери-природы, вдруг почувствует желание незамедлительно стать отцом семейства. Но если у людей такой процесс происходит относительно мирно, хотя тоже не без нервных потрясений и материальных расходов, то у лосей это связано с временным сумасшествием : рёвом на «всю ивановскую», драками, всякими непристойностями, от которых в другое время года вегетарьянски воспитанный лось просто бы покраснел от стыда. И даже не поверил бы, может быть, что он такое совершал ради какой – то лопоухой красавицы.

Ах, эти красавицы! Ах, эта любовь! И больно, и страшно и голову кружит, но как заколдованный идёшь по зыбкому пути, который нередко завершается эшафотом.
Только ничего в природе не происходит зря: те, кто двигает жизнь, кто улучшает род и ищет точку опоры, чтобы изменить мир, не могут быть слабого десятка. И колосится поле жизни, всем чертям и катаклизмам назло.

Сентябрь волшебник. Мало того, что богат, как фартовый купец, ещё и подшутить над всеми обитателями горазд. Вон тетерев, обманутый ясным сентябрьским утром, вылетит на подходящую берёзу и давай в любви объясняться. Обо всём забудет, даже о том, что тетёркам в это время внимание на него обращать не резон и вообще нарушение устава. Рябчики в сентябре более всего территориальной проблемой озабочены. Едва проснутся, свистят: « Жив я, чёрт возьми! Куница не слопала, а потому границу блюдите. Иначе по шее получить можете». Только самочки приветствуются. Те отродясь никаких ограничений не имеют. Посмотришь – ничего выдающегося, серость одна. А поди ты, какую свободу обрели. Что замечательно; без флагов и лозунгов. Одной своей сущностью.
Удивительно то, что, исключительно мало зная о семейных отношениях рябчиков, подобный способ захвата фактической власти неоднократно использовали императрицы и даже некоторые жёны нижних чинов.

Мало эрудированный критик упрекнёт меня, что я отвлёкся. Смею не согласится, в моём повествовании – жизнь. Отвлечься же от жизни может только покойник. Переходить в это состояние в сентябре крайне опрометчиво, если не сказать – глупо: стол ломится от яств. Закрома – от свежего зерна, а через это сила мужская возрождается непомерно. Вот тебе и бабье лето. Солнышко согревает днём. Да и сентябрьские ночи, утверждают озорные особи этого неистребимого, слава Богу, пола, бывают ой как теплы.

Белки в это время сыты, но о зимнем голоде представление имеют, а потому запасы делают. Вот память у них: в сентябре спрячет шишку или грибок, а в феврале найдёт. Человек же, постоянно преизбытком серого вещества хвастающийся, положит очки на холодильник, через две минуты забыл. Ищут всем миром.

Глухарь в сентябре бруснику обожает. Гуляет себе между кочек, высмотрит ягоду покрупнее и деликатно, чуть склонив голову, склюнет. Осинового листочка иногда отщипнёт – для улучшения пищеварения и чистоты желудка.

Его величество человек тоже к зиме готовится. Без тёплого жилья ему невозможно. А сентябрьские грузди, боровики, брусника, клюква очень хороши к зимнему столу. Об этом даже цари знали, обозами принимая заготовленную вкуснятину, и в это время очень свой народ любили.

Казалось бы, живи, настойки забугорные груздком или рыжичком закусывай, но не получается как-то. Кому-нибудь, да приспичит повоевать. Брякнут что-то про нарушение суверенитета, и воюй, народ, «до последней капли крови». Правда, в сентябре войну начинать невыгодно: запасы хлеба и другого продовольствия амбары ломят, а потому и самая бедная страна в это время захватчику может «личико» начистить. Жаль, что не тому, кто сунул свой народ под окровавленное колесо войны. Жаль.

Сентябрьский дождь гость ожидаемый, но не всегда желанный; ещё не все овсы убраны, ещё лён вылеживается. Да и грибникам да ягодникам в сухом лесу приятнее.

В ведренный вечер возвращаешься, бывало, домой с полной корзиной сырых груздей: тело устало, зато душа находится в том восхитительном состоянии, в каком, верно, была на второй день твоего рождения. Вот оно, счастье-то, такое простое и такое реальное!

Выходишь на поле. Еле ощутимая вуаль вечера ещё позволяет видеть далеко-далеко. Но спрятавшаяся в тени леса рощица молодого ольшанника похожа и на дым невидимого костра, и на голубоватые крылья только что спустившегося с небес ангела. Да-да, именно в такие полные тишины и прозрачности минуты ангелам было бы удобно выбрать священный уголок для прихода на землю. Чтобы беречь нас. Радость в сердце, а плачется почему-то. И только шепнёшь: Родина!

Сентябрь, месяц большой страды. Месяц первых свадеб. Месяц, когда пустеют от уехавших гостей деревни. Каждый пароход, уходящий от родных берегов, кажется последним, и от этого какая-то вселенская грусть охватывает не только вашу душу, но и весь мир, вас окружающий. Сиротливый гудок заставляет поднять головы пасущихся на отаве коров, и в их влажных тёмно-карих глазах тоже отражается грусть.

Немые костры рябины и калины – как последний привет безвозвратно ушедшего лета. На красных холодных ягодах то ли капельки дождя, то ли слёзы расставания.
Но каждое утро и каждый вечер слышится ещё курлыканье готовящихся к отлёту журавлей. Улетят. Увидеть бы, когда снова вернутся!