«ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ»

Осенью 1943 года я был призван в армию и определён в учебную бригаду для изготовления из меня, шестнадцатилетнего деревенского парня, сержанта-артиллериста, способного на фронте командовать бойцами. Мы проучились холоднющие полгода, питаясь по голодной третьей тыловой норме и хронически замерзая в ботинках с обмотками, в х/б гимнастерке и старой, с выветрившимся сукном, шинели. Измученные физически и морально распорядком дня и придирками учителей, великовозрастных старшин-сержантов, чтобы уйти от существующего кошмара, мы наивно «захотели» на фронт. А вскоре наше желание получило реальное разрешение: командование, наконец, сообразив, что из 17-летних ребятишек не получится сержант-командир, присвоило нам звание «ефрейтор» и сформировало фронтовой эшелон.

Накануне нас переобмундировали в форму поновее, покормили посытнее и зачитали приказ: назавтра – на фронт.

Промозглое серое утро, полк построился около старинной водокачки, стоящей почти в центре Тюмени, сформировался в колонну и отправился на вокзал. Мы, в предвкушении перемен, не думая о предстоящем, рыхлой колонной шагали по центральной улице Тюмени. Вдруг впереди раздалась музыка: оркестр заиграл марш. Величественные, зовущие и одновременно скорбные звуки взлетели над не совсем проснувшимся городом. Колонна встряхнулась – стала стройнее. Из подъездов домов, привыкшие к ситуации, выходили женщины и кучками стояли на тротуаре. Бравурные звуки марша, в которых слышался драматизм положения, призыв идти навстречу ему, прибавили бодрости.

Солдаты с энтузиазмом шагали, радуясь, что оставляют за собой шестимесячный изматывающий душу и тело голод-холод, не предполагая грядущего, когда при бомбежке переднего края воздух стонет и дрожит, взрывы осколками бреют все на пути, черными космами поднимают землю и всё, что есть на ней. Душа сжимается, а тело кажется непомерно большим, чтобы его уберечь.

Оркестр торжественно пел, женщины у домов вытирали глаза концами платков, оплакивая не только этих тонкошеих ребят, шумно идущих навстречу страшной бойне, но и тех, кто уже там и, тем более, на кого уже получена роковая бумажка.

Довольный, что вспомнил истоки взволновавших меня звуков, перебрал в памяти последние дни в Тюмени, порадовался, что это в прошлом, и сегодняшнему своему положению – и уснул.

Не помню: тогда или уже после узнал название марша – «Прощание славянки», автор Агапкин. Когда еще продолжал службу, не раз его слышал, иногда шёл под звуки этого марша, и всегда он воздействовал на меня сильнее другой музыки.

И сейчас, при первых же аккордах Великого марша, я снова промозглым утром шагаю в длиннющей колонне 17-18-летних солдат по тюменской улице, и на тротуарах кучками стоят женщины, вытирающие глаза уголками головных платков.

[audio:slavynka.mp3]

«Прощание славянки», часть I

Михаил Верещагин.

Картина “Прощание славянки” художника Константина Васильева.