Наш дом в Яранске окружали липы. Они росли в огороде и на улице, были выше крыши, и утром, просыпаясь в детстве, я любила разглядывать узоры на потолке, когда солнечный свет проникал в комнату сквозь кроны деревьев. Если ветер шевелил листья-сердечки, эта мозаика менялась ежеминутно.
Возле лип мы детьми любили играть, а зимой собирали «самолетики» – семена с крылышками, которые дерево пускало по ветру в надежде, что какое-нибудь, уцепившись за землю, прорастет и тоже станет большим и красивым.
В одном из деревьев, у дальнего забора, было дупло. Кому-то из ребят пришла в голову мысль сунуть туда руку, чтобы проверить, нет ли там кого. Раздалось такое шипение, что все мы, испугавшись, убежали. Подумали, что в дупло забралась змея, хотя змей в Яранске во времена моего детства не было.
Потом дедушка рассказал, что в дупле, скорее всего, гнездо птицы вертишейки. Позднее я прочитала, что эта птица, если ее потревожить в гнезде, начинает издавать звуки, похожие на шипение змеи. Так она защищает свою территорию.
Представьте, несколько лет назад старые липы были еще живы. Они разрослись, сомкнулись кронами. Не знаю, может быть, эти деревья кому-то мешали и их уже спилили? Думаю, что наш дом был построен в начале прошлого века или даже в конце позапрошлого, о чем свидетельствует старая дореволюционная фотография. Тогда эта улица называлась Александровская. Никаких зеленых насаждений возле дома еще не видно. Значит, они появились гораздо позднее.
Эти липы почти на пять с лишним десятилетий пережили дом под №41 на улице Некрасова города Яранска.
Липа зацвела. Этот запах – запах детства, воспоминание о тех днях, когда мы были абсолютно счастливы и беспечны. Может быть, и сегодня мои липы радуют яраничей своим ароматом?
Запах липового цвета,
Запах счастья, запах лета.
Тонкий аромат медовый
Будоражит, как вино.
Помнишь, как под старой липой
Целовались до зари мы?
Сверху дождик мелкий сыпал.
Это было так давно.
Ах, июль, макушка лета,
Царство солнечного света
И ромашковых букетов,
Царство ягоды лесной.
Сенозарник, страдник, липень, –
Как нахлынул, так отхлынет.
Вот и года половина
Оказалась за спиной.
Знак от отца Матфея
Мне, наверное, лет пять или шесть. Мы с бабушкой идем на кладбище. Там похоронен дедушка Саша. От центрального входа поворачиваем направо. И вскоре оказываемся возле особенной могилы. Внутри надгробия за стеклом всегда горит лампадка, привычного холмика нет, скорее, наоборот: как будто кто-то брал могильную землю и на этом месте теперь ямка.
– Почему ямка? – спрашиваю я.
И бабушка рассказывает, что здесь похоронен старец отец Матфей, который помогал людям при жизни и продолжает помогать им и после своей смерти. Считается, что земля с его могилы целебна, поэтому люди берут ее, чтобы излечиться.
– Перед смертью отец Матей сказал, что через много лет власти захотят выкопать его гроб. Но народ не позволит сделать этого.
Так позднее и случилось, причем вскрыть могилу планировалось в день памяти Матфея. Несмотря на то, что кладбище плотным кольцом окружила милиция, люди все же не дали защитили захоронение. Тогда это место залили цементом.
Вы думаете, это остановило простых людей? На цементе в углублениях собиралась дождевая вода, и я сама видела, как мужчины и женщины ладонями собирали драгоценные капли.
Сейчас Матфей Яранский причислен к лику святых и почитается открыто. Но я хочу рассказать о другом.
Бабушка моя родом из Казани. А замуж вышла за выходца из Яранска. Периодически молодая семья навещала родителей дедушки. Не было тогда ни поездов, ни шоссейных дорог. От Казани до Яранска добирались на телегах, запряженных лошадьми. Путь занимал несколько дней с ночевками в татарских и марийских деревнях.
Видимо, тогда и подхватила их малолетняя дочь Ирочка дизентерию. Шел 1928 год, и медицина располагала минимумом лекарственных средств. Старый фельдшер развел руками и сказал, что ничем помочь не может: началось обезвоживание организма.
– Сходи на кладбище, помолись отцу Матфею, – сказала бабушке свекровь Александра Васильевна.
Бабушка привязала девочку к себе широким полотенцем и пошла. Только повернула она к нужно могиле, навстречу показалась женщина.
– У тебя какое-то горе? – спросила она. И бабушка поделилась с ней своей бедой.
– Ты вот что сделай, – сказала незнакомка. – Купи грецких орехов, накипяти скорлупу в воде, и как девочка запросит пить, давай вместо чая.
Не успела бабушка сказать «спасибо», как незнакомка исчезла, будто ее и вовсе не было.
– Это тебе отец Матфей знак такой подал, – сказала свекровь.
Много лет спустя мы с троюродной сестрой Машей бродили по яранскому кладбищу, пытаясь отыскать могилы предков. Путь преграждали поваленные деревья, заросли крапивы и люпина.
И вдруг неожиданно с неба, которое только что было ясным, грянул гром, кругом потемнело, первые крупные капли посыпались на дорожки, надгробия и нам на головы. Небо расчертили молнии. Куда бежать, где укрыться?
Среди грозового мрака – белая часовенка. Дверь приоткрыта, словно приглашает. Но у меня нет с собой платка, как быть?
– Входите, входите, – машет рукой выглянувшая навстречу женщина. – Ничего, что без платка. Всякие обстоятельства бывают.
В этой скромной часовне, возведенной на месте могилы отца Матфея, мы переждали грозу. Молча постояли возле усыпальницы, взяли по горсти земли, почерпнув ее совочком, лежавшим тут же.
Гроза стихла так же неожиданно, как и началась. Еще раз поблагодарив добрую женщину и поклонившись иконам, мы отправились восвояси.
А мне подумалось: приоткрытая дверь часовни не была ли тем саамым знаком от яранского Матфея-чудотворца, который помог нам, как когда-то помог моей бабушке?
Рано закончилось времечко ваше,
Бабушка Тоня и дедушка Саша.
И на заброшенном сельском кладбище
Годы промчались – следов не отыщешь.
Старое кладбище – нет здесь тропинок –
В рост человеческий встали люпины.
Гнезда грачиные сплошь на березах.
Солнце неярко и небо белесо.
Сгнили кресты и осели могилы.
Что ж вам так мало отпущено было?
Правнуки вас лишь на фото видали
Да и по имени знают едва ли.
Даже сейчас не получится встречи.
Розовый день и сиреневый вечер.
Что же мы ищем на старом погосте,
В доме чужом нежеланные гости?
Дедушка Саша и бабушка Тоня…
Солнце в люпиновых зарослях тонет.
