Однажды в амбар вошла oдетая в длинное серое льняное платье маленькая женщина c несколько смуглым круглым лицом и лучиками морщинок вокруг глаз. Она вышла с миской муки. От мыслей мужчины, строгавшего на верстаке, пестерь узнал: это Нина – его жена. Как-то летним теплым днём, когда в щели двора ломились лезвиями солнечные лучи, вошел высокий мужчина с продолговатым лицом, с длинным носом и зыркающим взглядом – в коленкоровой рубашке, брюки из серой шерстянки заправлены в сапоги. Председатель колхоза, повертев рыжей головой, энергично прошёл к верстаку:
– Андрей Тимофеевич у нас совсем не осталось граблей: сенокос на носу. Так пестерь узнал имя своего мастера, а заодно и председателя – Иван Иванович.
Несколько дней Андрей Тимофеевич делал грабли для сбора подсохшего сена. Они состояли из колодки с зубьями, к которой крепился длинный шест. Память пестеря зафиксировала и подробности: колодка – из твердой и прочной березы, зубья – эластичные черемуховые, а шест – из молоденькой голенастой елочки.
В доме проживала семья Андрея Тимофеевича, включая взрослого сына Василия и трех младших дочерей. Остальные дети были замужем или женаты и жили в разных деревнях сельсовета. В отдельной половине дома жила семья старшего сына Александра – он сам, жена и трое детей. Всё работали в колхозе: в полеводстве, животноводстве.
Чаще всего к мастеру прибегал Мотя – сын Александра, белобрысый мальчик лет семи, называя его «деда». Он мог уповод смотреть, как заплетаются пахучие завитки сосновой стружки, твердыми полуколечками плюется сухая березовая чурка под резцом токарного станка или вращается перка в коловороте, делая маленькое окошечко в доске.
Наконец произошло событие, первое в цепи, подсказавшее пестерю его предназначение. Однажды звякнул запор амбара, распахнутая дверь впустила полосу света. Вошёл Василий – парень с правильными чертами удлиненного румяного лица, одетый в покупную одежду. Взял пестерь и небольшую корзинку из ивовой лозы, в которой лежал продолговатый ящичек-совок, открытый сверху, с пропилами снизу до половины дна. Эта часть совка напоминала гребень. Чувствовался его возраст, окрашен он был небрежно и неравномерно в фиолетовый цвет. На выходе из амбара стояла девочка-подросток: курносая, черноглазая, с полуоткрытым зубастым ртом, держа алюминиевую кружку.
– Таня, давай кружку, – сказал Василий сестре и положил её в пестерь вместе с совком. – На корзинку, чего пойдёшь пустой.
Василий закрутил завязки, надел пестерь на плечи, и они зашагали. Вокруг расстилалось живое от едва дующего ветерка покрывало: они шли по узкой тропинке в поспевающей ржи. Правда, это мог видеть Василий с пестерём, а девчушка только отмахивалась от колосьев, которые кусаче лизали её щеки и норовили залезть в глаза и уши. Перейдя грунтовку на Волошану, свернули на просеку. Просека, давно не чищеная, перекрылась валежинами, заросла подростом и малинником – комариным убежищем. Комары, почувствовав живность, набросились на идущих. Танька захныкала. Василий выломал березовую ветку:
– На, гони этих кровопийц.
Девочка примолкла, начав неуклюже крутить хворостину вокруг себя. Вверху просека сомкнулась кронами неохватных елей. Хотя день выдался солнечным, в лесу был уютный полумрак. Лишь местами луч солнца, пролезший через шатёр еловых ветвей, пятнал тропу. Пройдя с полкилометра, Василий свернул в сторону к известной ему низине, где не нужно было искать черничник: там, в старой вырубке, он был почти сплошным. Показался просвет – пришли. Взрослых елок здесь не было, росли некрупные редкие березки с осинками. Черника расползлась по светлой вырубке более темными куртинами из низкорослых кустиков с блестящими кожистыми зелеными листочками, с прилепившимися темно-синими бусинами ягод под ними – с тончайшей поталью сизоватого налета.
На снимке: Николай Маслов из Верхней Волманги со своими изделиями из бересты.
Фото предоставлено М. А. Верещагиным.
Продолжение следует.