Следующая, семнадцатая часть повествования Николая Николаевича Шкаредного называется «В дебрях Севера».
Когда маме сообщили, что ей разрешен выезд из ссылки на родину, а это произошло через 20 лет отчуждения, она тут же побежала в контору за долгожданной справкой на отпуск. Пришла домой счастливая и озабоченная: «Вот, казалось бы, дали свободу, поезжай куда хочешь, а как ехать-то? Сюда везли не спрашивали, все на бесплатном транспорте, все в основном в баржах. Под конвоем. А вот получила свободу – и растерялась. Был бы жив Николай, и проблем бы никаких не было. А как мне, бабе, с вами, малышами, в неизвестную дорогу отправляться? Хорошо еще, что с нами поедет Настя Ильюк. Правда, она собралась на Украину, там ее ждут родные».
И начались суетливые хлопоты: что взять, как подарки прикупить родным и близкими, не с пустыми же руками ехать после двадцати лет разлуки? Сколько дней продолжались эти сборы, не помню, Помню, что советовали маме ее подруги Фрося Рыкова, Настя Усик, Валентина Лобова, такие же, как и мама, солдатские вдовы. А когда они уходили, мама снова начинала перекладывать наши вещи: вот это, конечно, надо взять, а без этого вполне обойдемся. И так далее.
Мы понимали ее волнение: чем ближе был день отъезда, тем тревожнее становилось у нее на душе. Но в канун отправления мама пришла улыбающаяся: «Вот повезло так повезло. С нами едет Виталий Александрович Ильин. Все-таки с мужиком в дороге сподручнее: и защитит, если потребуется, и поможет, если будет трудно».
В то время Виталий Александрович работал бухгалтером в конторе нашего отделения, которое в совхозе «Новый Бор» почему чаще называли фермой, хотя в нашей Харьяге было семь животноводческих ферм. Я часто бывал в доме Ильиных, который стоял на хуторе, так мы называли индивидуальные дома во втором ряду в центре. Рядом с их домом в зеленой лощине была оборудована «парная», где в летнюю пору мужики на большой самодельной полуоси гнули дуги и полозья для саней. А «парной» этот объект называли потому, что сначала дерево парили в воде в котлах при высокой температуре, чтобы оно стало эластичным, а затем закрепляли в зажим и обжимали полукругом. Мы иногда наблюдали этот процесс из окон дома Ильиных.
Все то, как мы добрались до Печоры, как сели в пассажирский поезд на Котлас, я рассказал в предыдущих главах. Вы помните, что мы проехали станцию Межог. Виталий Александрович Ильин тоже ехал в нашем вагоне и, чтобы особо не надоедать, наведывался к нам редко. Видимо, нашел в своем купе достойных собеседников. Человек он был, как говорили в Харьяге, грамотный, политически подкованный, рассудительный и справедливый. Его всегда было интересно слушать. На вопрос попутчиков: далеко ли собрался? – ответил коротко: «Моя родина Вилегодский район Архангельской области, хочу посмотреть, какая там жизнь сегодня, стоит ли поднимать паруса и перебираться на Виледь».
Виталий Александрович ехал в родные места на разведку. Когда его спросили, где жена? – ответил: «В Харьяге осталась, куда нам с моим курятником в неизвестность-то ехать?» В семье Ильиных курятник был, действительно, большой – восемь парней и девок: Тамара, Веня, Юра, Сергей, Соня, Нина, Виталий, Люся. С Соней я учился в одном классе, Сергей шел на класс впереди нас и так далее. Домашние дела правила жена – Агния Николаевна. Так что до станции Виледь Виталий Александрович был нашим сопровождающим.
Предыдущую зарисовку я закончил словами: «Такой переход проводника объяснялся просто: из отдельного купе, прикрытого дверью, вышел мужчина в кителе с погонами на плечах, в до блеска начищенных сапогах, и направился к выходу. Ему-то и освобождала проводница среди нашего дорожного, как она выражалась, хлама, дорогу». Но поезд почему-то резко затормозил и неожиданно замер перед семафором. Мужчину в кителе с погонами на плечах так качнуло, что он чуть не упал в проход. К счастью, успел ухватиться за металлическую раму поддерживающую верхнюю полку. А Виталий Александрович тут как тут с каверзным вопросом: «Вот вы, как я вижу, какой-то железнодорожный начальник. Спешите сойти в Урдоме, да вот закавыка: нас на станцию не пускают. Может, объясните, что случилось?» Лучше бы он не задавал этого вопроса, потому что мужчина в кителе тут же, как говорят, не отходя от кассы, прочитал целую лекцию, от чего даже видавшая виды проводница открыла рот.
«Для пропуска заданного количества поездов по участку и обеспечения безопасности движения железнодорожные пути делятся на перегоны, отделяемые друг от друга раздельными пунктами. Раздельные пункты – это станции, разъезд, обгонные пункты и путевые посты. Разъезд на однопутных путях имеет развитое путевое хозяйство, предназначенное для скрещивания и обгона поездов. Обгонные пункты – это раздельные пункты на двухпутных линиях, имеющие путевое развитие, допускающее обгон поездов и в необходимых случаях перевод поездов с одного главного пути на другой. Станции, как, например, наша Урдома, имеют развитое путевое хозяйство, позволяющее производить операции по приему, отправлению, скрещиванию и обгону поездов. При этом станции производят операции по приему, выдаче грузов и обслуживанию пассажиров, маневровые работы по расформированию и формированию поездов. А сегодня, видимо, мы имеем разлаженность этого маневрового механизма».
«Тогда скажите, почему же нас на станцию не пускают?»
«Семафор закрыт», – только и мог пояснить мужик в погонах.
«Так может, Вы нам и о семафоре кое-что расскажите?» – съехидничал Ильин.
Незапланированный докладчик молча удалился в свое купе подальше от неудобных вопросов.
Пока стоим на входе на станцию Урдома, есть время уделить внимание истории. Тем, кто бывал на БАМе, знакомы станции Аносовская, Беленькая, Кюхельбекерская, Горбачевская, Лунинская. Именем активного декабриста Михаила Лунина названа одна из улиц Микуни, о чем я рассказал 16 апреля в «Опаринской сороке» в зарисовке «Памятник прошлого века. Второе пришествие». Станция Бестужево тоже посвящена декабристам – Александру, Михаилу и Николаю Бестужевым. Станция Постышево – дань памяти участника революции 1905 года Павла Постышева, возглавлявшего партизанское движение а Приамурье. Разъезды имени Рихарда Зорге, генерала Милько, партизана Героя Советского Союза Кедышко говорят сами за себя. На Северной магистрали именных станций и разъездов я не нашел. Здесь налицо другая традиция. Уважаемые читатели, вы помните, что станции Княжпогост, Микунь и Межог приняли «на себя» имя близлежащих сел и деревень. Название станции «Урдома» не исключение.
В истории существования правобережной Урдомы вызывает сомнение отсутствие сведений о населенном пункте с названием «Урдома». Имелись названия «Погост на усть-речки Урдомы», «Усть-Урдомы реки», «Усть-Урдома», «Погост Урдома», река Урдома. Отсюда – год рождеия 1608. Летописцы Русской православной церкви утверждали: «В 1737 году мая 29 от грома и молнии сгорела Воскресенская Урдомская церковь, имевшая название от речки Урдомы, впадавшей близ церкви в реку Вычегду». В переписной книге (1710) города Яренска с уездом стольника воеводы Ивана Ивановича Немтинова указано: «И всего в погосте Урдоме церковных причетников 4 двора людей в них мужска полу 9 женска 11 человек да крестьянских и бобыльских 26 дворов людей в них мужска полу 47 женска 48 человек». В 1788 году при Урдомской Воскресенской церкви (к истории данной церкви мы еще вернемся), которая относилась в то время к первому стану Сольвычегодского уезда, числилось 618 человек, в 1868 – 792. Краеведы пишут: «Необходимо отметить, что название Урдома было заимствовано левобережной Урдомой от правобережной».
Как только железнодорожный начальник ушел в свое купе, Ильин по-свойски подмигнул присутствующим, а нам дал команду: «А ну, малышня, на верхнюю палубу». Мы послушно перебрались на верхние полки, а на нижней освободилось место для Виталия Александровича. Обращаясь к собеседницам, улыбнулся: «А что, бабоньки, не присесть ли мне в ваш кружок. Уж больно вы баские». «Не боишься, что дома Агние расскажем?», – поддержала шутку Настя Ильюк. С ее сыном Любомиром мы было погодки и одноклассники. Он тоже ехал с матерью на свою историческую родину – Украину, о которой ничего не знал, и которую никогда не видел. Ему, как и мне, все в этой поездке было интересно.
«А знаете, дорогуши, – начал свой рассказ Виталий Александрович, – что я уже почти на родной земле? Да-да, на родной земле. Мы с отцом через эти места на Вычегду на пристань лен на продажу возили. Сюда с Виледи шел тракт не тракт, а волок был обустроен. Виледь-то наша во все времена льном славилась. Вот мы с отцом на льне и погорели. Обвинили, что арендуем землю, что какие-то иностранные механизмы на уборке применяем. А и всего-то из механизмов главными были вот эти руки. Да кто кого тогда спрашивал. Вот недавно письмо от родственников с Виледи получил. Пишут – приедешь, увидишь каким наш колхоз стал. Сам в коммунары запишешься. А что мне записываться-то, нас еще в 1929 году коммунисты в особую коммуну записали, когда была организована Комиссия ЦК ВКП(б) по переустройству деревни. На первый взгляд, вполне благоразумное название. Однако за этой вывеской готовились дела далеко не добрые, а прямо сказать – деяния злодейские. До сих пор помню, как в сельсовете при утверждении списка по раскулачиванию ссылались на указание главаря этой комиссии Якова Эпштейна, который, чтобы стать русским, взял себе фамилию Яковлев. Подождите минутку, я сейчас».
Вернулся Виталий Александрович с книгой в руках. Это был исследовательский труд коми писателя и публициста, репрессированного и умершего от истощения на этапе в 1930 году, Ивана Алексеевича Шергина «В дебрях Севера». Трудно сказать какими путями эта запрещенная в то время книга попала к нам в Харьягу. Но, как я уже рассказывал в предыдущих зарисовках, среди ссыльных были лица грамотные и даже приближенные к руководству страны. Среди них дочь сменщика В.И.Ленина на посту председателя Совнаркома А.И.Рыкова – Наталья Алексеевна.
Ее арестовали в 22 года за 15 дней до расстрела отца. Жену Рыкова, мать Натальи расстреляли в августе 1938 года. Наталье Алексеевне дали 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Всего один эпизод из ее воспоминаний. «Привезли в Нарьян-Мар, оттуда по Печоре развезли по совхозам, высадили в совхозе «Новый Бор». Места такие глухие, что нас никто не охранял, вокруг зоны не было даже колючей проволоки. Косили, сушили сено, собирали в копны. Баржи разгружали, закладывали силос. Деревенские ненавидели нас. Это были спецпереселенцы, раскулаченные, мы для них были большевичками, которые их раскулачили. Зато у меня сложились вполне хорошие отношения с группой мужчин, осужденных за убийство…». Думается, большей частью через политссыльных и попадала в нашу Харьягу такая литература. Достаточно сказать, что писатель И.А.Шергин был реабилитирован только 9 октября 1989 года.
Ильин устроился поудобнее между слушающих, но прежде, чем открыть книгу, сделал небольшое вступление: «Иван Алексеевич Шергин в этой книге описывает мучительный труд коми пахаря. А я, когда впервые прочитал эту книгу, сравнил труд коми пахаря с таким же нелегким трудом земледельцев на нашей Виледи. Послушайте, что он пишет: «В конце мая я был в селе Усть-Вымь. Несколько в сторонке (от перевоза) прыгала за сохой выцветшая рубаха с рыжей бородой: временами рубаха трусила, то вдруг соха углублялась в землю и лошадь останавливалась, как вкопанная, а борода, налетев на соху, становилась на дыбы, испуская недобрые слова. Порой соха окончательно выходила из борозды, скользя поверху, а лошадь пускалась рысцой, за которой еле улепетывал пахарь, делая с боку на бок отчаянные прыжки».
«Я как будто увидел себя, когда бегал на поле, где отец и старшие поднимали пахоту. Сначала на конях боронил. Потом и сам встал за плуг. Работали в поте лица, жили своим умом и своим трудом, соседям, если что, в помощи не отказывали. А в итоге оказались на Севере. Так уж устроен человек, если есть у него воля к жизни, везде сумеет выжить. Не приспособиться, а именно – выжить. Выжить опять же своим умом и своим трудом. Да что я вам об этом говорю, вы все и сами прошли через это. Вот приеду на родную Виледь, расскажу, как мы жили, как Харьягу обустроили, каких успехов достигли, – боюсь не поверять. Тогда приглашу их в гости, пусть наших комаров покормят».
Паровоз дал свисток и поезд медленно стал вползать на станцию Урдома. Поэтому на время обрываю рассказ, чтобы продолжить его в следующей зарисовке. И с Виталием Александровичем Ильиным мы не прощаемся. Просто, забегая вперед, скажу, что из Харьяги он переехал не на Виледь, а в Коряжму, где в Заречьи, на улице Свердлова, поставил большой дом. Это они, Виталий Александрович и Агния Николаевна Ильины, пригласили в Коряжму моих маму и старшую сестру и на первое время предоставили им для проживания свой дом. Так я узнал о большой стройке на Вычегде.
В Мурашинском, в тот период Опаринский район был ликвидирован и поселок Вазюк вошел в объединенный район. В райкоме получил комсомольскую путевку на Всесоюзную ударную комсомольскую стройку – строительство Котласского ЦБК. За годы работы в Коряжме не раз бывал в доме Ильиных, любил слушать и беседовать с Виталием Александровичем. Ссылка не сломила этих людей, они были и остались во всех отношениях порядочными. Ссылка закалила их, помогла в полной мере испытать себя на прочность и остаться просто настоящими людьми. Мы гордимся, что эти люди наши родители!
Николай Шкаредный.
На снимках:
- вилегодские спецпереселенцы из мой родной Харьяги – Агния Николаевна и Виталий Александрович Ильины;
- дочь Рыкова – Наталья Алексеевна Перли – Рыкова родилась 22 августа 1916 года, в 1939, 1946 и 1950 годах была осуждена и 18 лет провела в лагерях. Часть этого срока она провела в нашей ссыльной Харьяге. Реабилитирована в 1956 году. На публикуемом снимке Наталья Алексеевна делится своими воспоминаниями с историком А.П.Нероновым и племянницей И.К. Ривьер.
- Алексей Иванович Рыков родился 13 (25) февраля 1881 года в Саратове в семье купца, переселенца из слободы Кукарка Вятской гу бернии (сейчас город Советск Кировской области). Один из организаторов Октябрьской революции, Председатель Совета Народных Комиссаров СССР со 2 февраля 1924 по 18 мая 1928 года;
- дружба Рыкова со Сталиным не уберегла его от репрессий. 27 февраля 1937 года Алексей Иванович арестован и исключен из партии. После показательного процесса военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к смертной казни, расстрелян 15 марта 1938 года. Его жена – Нина Семновна Маршак (Рыкова) по современным данным расстреляна 4 марта 1938 года. По официальной советской версии, умерла в лагерях в 1942 году;
- часто за плугом в поле шли мальчишки, так они становились хозяевами родной земли;часто за плугом в поле шли мальчишки, так они становились хозяевами родной земли;
- коряжемское Заречье, здесь в 1958 году на будущей улице Свердлова поставил свой дом глава большого семейства Виталий Александрович Ильин;
- уборка льна – дело трудное, а на Виледи это Вилегодский район Архангельской области), где В.А.Ильин родился и вырос, откуда был выслан за свой труд в Заполярье, лен был всему голова. Он с детства познал этот нелегкий труд.
Продолжение следует…
Досталось советскому народу……