«Когда душа человека
таит зерно чуда,
делай ему это чудо…
Новая душа будет
у него и у тебя».
Сегодня, в преддверии 140–летия со дня рождения русского писателя-прозаика и поэта Александра Степановича Гриневского-Грина, мы начинаем публикацию эссе писателя Николая Шкаредного, посвященного создателю вымышленной страны, получившей название «Гринландия». К сожалению, и сегодня в исследованиях жизни и творчества Александра Грина много неоткрытых страниц и противоречий. Это, в частности, касается и вятского периода жизни Александра Степановича, где он провел детские и юношеские годы.
Так получилось, что Александр Грин стал для молодых российских читателей человеком-загадкой. До сих пор, имея под рукой интернет и тысячи биографических статей, встречаются люди, убежденные во французском, английском или другом европейском происхождении россиянина. То ли сокращенная фамилия тому виной, то ли вымышленная страна «Гринландия», то ли мифы и легенды, дошедшие до молодежи от бабушек. Многие представляют Грина романтическим щеголеватым юношей, смотрящим в сторону моря. Но правда такова, что почти каждый его портрет – это тяжелый взгляд, стиснутая челюсть и строгий костюм. В нём скорее заметен военный или революционер, нежели франт. Он мог быть романтиком и фантазером, но всегда оставался человеком, который понял одну непреложную истину: так называемые чудеса надо делать своими руками.
«Я всегда замечал, – пишет Максим Горький в книге «Мои университеты», – что людям нравятся интересные рассказы только потому, что они позволяют им забыть на час времени тяжелую, но привычную жизнь». Эти слова целиком относятся к творчеству писателя-романтика Грина. Александр с малых лет обладал очень точным воображением. Когда он стал писателем, то представлял себе те несуществующие страны, где происходило действие его рассказов, не как туманные миражи, а как хорошо изученные, сотню раз исхоженные места. Он мог нарисовать подробную карту этих мест, мог отметить каждый поворот дороги и характер растительности, каждый изгиб реки и расположение домов; мог, наконец, перечислить все корабли, стоящие в несуществующих гаванях, со всеми их морскими особенностями и свойствами беспечной и жизнерадостной корабельной команды.
Каждый день по воле рока
Я, расстроенный глубоко,
За столом своим сижу,
Перья, нервы извожу.
Подбираю консонансы,
Истребляю диссонансы,
Роюсь в арсенале тем
И строчу, строчу затем.
Только я – идейно честен,
Сверхталантлив и красив.
Только мне всегда известен
Вдохновения прилив!
Непростые условия быта, казалось, только помогали писателю погружаться в иную реальность и создавать светлые, волшебные миры. Поэт Всеволод Александрович Рождественский, один из соседей Александра Грина по «Дому искусств» в Петрограде, вспоминал: «В комнате ничего не было кроме маленького кухонного стола и узкой кровати, на которой спал Грин, покрываясь потрепанным пальто. Писал Грин мучительно, с утра до сумерек, весь окутанный клубами папиросного дыма… Было в нем в эти минуты что-то, напоминающее облик незабвенного Рыцаря Печального Образа. Он так же самозабвенно и сосредоточенно погружался в свою мечту и не замечал окружающей убогой обстановки».
«Меня называли «мустангом», – признается Александр Грин, – так я был заряжён жаждой жизни, полон огня, образов, сюжетов. Писал с размаху, и всего себя не изживал. Я дорвался до жизни, накопив алчность к ней в голодной, бродяжьей, сжатой юности, тюрьмы. Жадно хватал и поглощал её. Не мог насытиться. Тратил и жёг себя со всех концов. Я всё прощал себе, я ещё не находил себя». В своем стихотворении «Работа» он признается: «Я задумчиво притих: слишком мрачные рассказы для того, чтоб гнуть их в стих». И все-таки находил новые силы, чтобы «гнуть».
Аэростат летел над полем смерти.
Два мудреца в корзине спор вели.
Один сказал: «Взовьемся к синей тверди!
Прочь от земли!
Земля безумна, мир её кровавый
Неукротим, извечен и тяжел.
Пусть тешится кровавою забавой,
Сломав ограду, подъярёмный вол!
Ужель века неимоверных болей,
Страданий, мудрости к тому лишь привели,
Чтоб ты, влекомый чуждой волей,
Лежал, раздавленный, в пыли?!
Все это вынес и пережил Александр Грин Приходилось, как он пишет в своем стихотворении «Спор», лежать в пыли. Но он никогда не был «раздавленным», он всю жизнь жил романтиком и мечтателем. «Он с полным правом мог сказать о себе словами французского писателя Жюля Ренара: «Моя родина – там, где проплывают самые прекрасные облака». Грин писал почти все свои вещи в оправдание мечты. «Мы должны быть благодарны ему за это. Мы знаем, что будущее, к которому мы стремимся, родилось из непобедимого человеческого свойства умения мечтать и любить» – так говорил Константин Паустовский о своем любимом писателе Александре Грине.
Александр Гриневский начал публиковаться в 1906 году, им опубликовано около четырехсот произведений. Но наследие Грина гораздо обширнее, чем, кажется. Его ранние рассказы довольно мрачны, исполнены горькой иронии, и это неудивительно – жизнь часто оборачивалась к писателю мрачной, суровой стороной. И тем более удивительно, что Грину удалось сохранить в себе способность не только верить в светлое, но и сообщать эту веру другим. В его стране «Гринландии» происходит действие многих его произведений, в том числе известных его романтических книг – романа «Бегущая по волнам» и феерии «Алые паруса». «Приедаются все, – писал Борис Пастернак Грину, – лишь тебе не дано примелькаться»
Нет! Не умер Дон-Кихот!
Он – бессмертен; он живет!
Не разжечь ли в вас охоту
Удивиться Дон-Кихоту?!
Ведь гидальго славный жив,
Все каноны пережив!
Так, от века и до века,
Дон-Кихот – еще не прах;
Он – как сердце человека
В миллионах и веках.
Николай Шкаредный, продолжение следует.
Фото из интернета
