И в шестьдесят мы верим, словно дети,
В могущество пригрезившихся слов.
Я не Ассоль, но мне на этом свете
Нельзя прожить без Алых парусов.
Н. Артемов
В годы борьбы с космополитизмом Александр Грин, как и многие другие деятели культуры: А.А. Ахматова, М.М. Зощенко, Д.Д. Шостакович, – был в советской печати заклеймен как «космополит», чуждый пролетарской литературе, «воинствующий реакционер и духовный эмигрант». Разоблачению Грина посвятил свою статью «Проповедник космополитизма» в первом номере журнала «Новый мир» за 1950 год В.Важдаев. Книги Грина в массовом порядке изымали из библиотек. «Главным недостатком Грина является своеобразное содержание его произведений… Где и в какое время живут и действуют герои Грина, совершенно неизвестно и непонятно». Другие, подчеркивая влияние «иноземных мастеров слова» и находя, что «под ворохом этих влияний трудно уловить что-либо самостоятельное», с заметным удовлетворением видели (как этого им хотелось) в А. Грине художника «асоциального» и считали, что его «невинные фантазии несравненно благороднее, чем литературное обсасывание событий, от которых пахнет ещё не остывшей кровью и веет духом трагического героизма». А вот как воспринимает это сам Александр Степанович:
Как-то раз в кругу семейном, за вечерним самоваром
Я завел беседу с немцем – патриотом очень ярым,
Он приехал из Берлина, чтобы нам служить примером –
С замечательным пробором, кодаком и несессером.
Он привез супругу Эмму с «вечно женственным» в кавычках,
С интересом к акушерству и культурностью в привычках.
Разговор, как подобает, все вокруг культуры терся…
На германском идеале я застенчиво уперся…
«Идеал национальный мы, конечно, ставим шире:
От Калькутты до Марселя, от Марселя до Сибири.
Вы народ своеобразный, импульсивно-неприличный,
Поэтически-экстазный и – увы – нигилистичный.
Гоголя и Льва Толстого изучал я со вниманьем…
Он гороховые брюхи подтянул, чтоб не подмокли.
Поразительно! Писали с несомненным прилежаньем»
Я пустил в него стаканом (ты б стерпеть, читатель, смог ли?).
P.S. Стиль подделываю Гейне с тем намеком, что за Вислой
Сей талант великолепный признают с усмешкой кислой.
А поэтому полезно изучить, для просвещенья:
В людоедских прусских школах все его произведенья.
В автобиографии, написанной в 1913 году, Грин заявил: «В детстве усердно писал плохие стихи». Первые зрелые стихи, появившиеся в печати, как и его проза, носили реалистический характер. Кроме того, сатирическая жилка Грина-гимназиста вовсю проявила себя во «взрослых» стихах поэта, что нашло отражение в длительном сотрудничестве с журналом «Новыйсатирикон». Среди поэтов старшего поколения наиболее притягательным для Александра Грина, как отмечают биографы, был Валерий Брюсов. В годы революции Грин отдал дань гражданской поэзии: «Колокола», «Спор», «Петроград осенью 1917 года». Литературовед и поэт эмигрант Вадим Крейд в конце XX столетия так отозвался в нью-йоркском «Новом журнале» о стихотворении «Петроград осенью 1917 года»: «А Грин – стихи газетные, имеющие в себе что-то от репортажа, но этим-то и ценные, ибо они историчны в прямом смысле слова. Такие стихи писали Петр Потемкин и Саша Черный, эмигрантский газетный поэт Мунштейн и «красный», он сам себя называл, газетный поэт Василий Князев». Первая попытка издать в начале 1960-х годов поэтический сборник Грина окончилась неудачей. Лишь вмешательство поэта Леонида Мартынова поколебало устоявшееся мнение. В Собрании сочинений Грина 1991 года в составе третьего тома были напечатаны 27 стихотворений поэта, в их числе и «Петроград осенью 1917 года».
У сквера митинг. Два солдата
Стращают дачника царем.
Он говорит: «Былым огнем…
Студенчества душа богата…
Царя я не хочу, но все ж
Несносен большевизма еж».
В толпе стесненной и пугливой
Огнями красными знамен
Под звуки марша горделиво
Идет ударный батальон…
Самоотверженных лавина,
Дрожит невольная слеза,
И всюду вслед стальной щетине
Добреют жесткие глаза…
Библиотека русской классики.
Сама себе служи наградой,
Коня вздыбляя высоко,
И вырви с болью как с отрадой
Стрелы отравленной древко.
По свидетельству биографа: «В 1917-1918 годах бывшая жена много помогала Грину материально, в 1920 году, когда они уже давно не жили вместе, а Вера Павловна уже три года состояла в гражданском браке с геологом Казимиром Петровичем Калицким, заболевший сыпным тифом Грин написал завещание, в котором все права собственности на его литературные произведения исключительно и безраздельно завещал своей «жене Вере Павловне Гриневской». Даже в третий раз женившись, Грин упрямо, как талисман, возил по многочисленным питерским адресам её фотографии. Одной из вероятных причин развода с первой женой Алексей Варламов называет тот факт, что Вера Павловна тоже была писательницей, сотрудничавшей с различными журналами, преимущественно детскими. Как писательницу Веру Павловну упоминает в своих воспоминания и Корней Чуковский. «Невозможно представить Маргариту литературной дамой при Мастере, – уверен Алексей Варламов. – Словом, у неё была своя, отдельная от Грина литературная судьба и свои амбиции, от этого союз их оказался изначально обреченным».
Чувства первой любви Грин не растерял на своем жизненном и творческом пути. В июне 1930 года в письме к Вере Павловне Грин пишет: «…Среди всех моих пороков и недостатков есть одно неизменное свойство: я не могу и не умею лукавить душой. А мое отношение к тебе такое, как оно вытекает из самой живой сердечной и благородной природы, Оно – настоящее отношение и никаким иным быть не может». Вера Павловна Абрамова-Гриневская-Калицкая умерла в 1951 году. Её неприметная традиционная христианская могила затерялась среди других и в пространстве кладбища, и во времени. Но люди не забыли её. Не забыли, в первую очередь, потому, что Вера Павловна осталась на всю жизнь верным другом и помощником Александра Степановича. Поиск захоронения дал результат. В начале декабря 2018 года её могилу нашли и принесли в знак памяти первые за долгие десятилетия цветы.
Как я уже писал, при содействии Максима Горького Александру Грину удалось получить комнату в Доме искусств и академический паек. Что же это такое? Академический паек существовал в 1919-1923 годах, как регулярное ежемесячное натуральное бесплатное пособие ученым от советского правительства. Отсюда и название – академический. Выделялся он и представителям культуры и искусства: писателям, поэтам, артистам и художникам. Нормы академического пайка в этот период не менялись. В него входило: 14.350 кг пшеничной и ржаной муки, 5 кг крупы, 2,500 кг гороха, 6.650 кг мяса, 2 кг рыбы, 1.640 кг жиров, 1.25 кг сахара, 205 г кофе, 820 г соли 450 г мыла, 5 коробок спичек. С 1921 года пайки стали выдаваться не только собственно ученым и писателям, но и членам их семьи. В 1922 году академический паек получали 15594 человека. Александр Степанович Грин вошел в их число. С сентября 1923 года академический паек был отменен и заменен денежным обеспечением в дополнение к заработной плате. В трудные годы Гражданской войны советское правительство, которое нередко критиковали в своих работах и произведениях «академические» льготники, предоставило им возможность жить и работать.
В то же время Александр Грин жил в «Доме искусств», жил рядом Н.С. Гумилевым, В.А. Рождественским, О.Э. Мандельштамом, В. А. Кавериным. Этот круг общения вполне объясним. Грин был не только поэтом, сказочником, автором повестей и романов. Немало стихов, песен и отдельных строф и строк включал он в свои рассказы. Лиризм его речи, поэтичность всегда выдавали в Грине поэта. Круг его интересов был широк, как и круг его друзей. Однако при всем своеобразии творчества Грина его ценностные ориентиры находятся в русле традиций русской культуры. Из сказанного выше об идейных мотивах прозы Грина можно сформулировать краткие выводы: Грин – моралист, талантливый защитник традиционных для русской литературы гуманистических нравственных идеалов. В романтике гриновского типа «покоя нет, уюта нет», она происходи от нестерпимой жажды увидеть мир совершеннее, возвышеннее, и потому душа художника столь болезненно реагирует на все мрачное, скорбное, приниженное, обиженное гуманностью. Из-за переиздания одних и тех же произведений Грина знают «далеко не целиком, представляя его все ещё как-то односторонне, зачастую сусально-романтически».
Чем эта фотография неизменно привлекает внимание? Осенью 1920 года в Россию, по приглашению Максима Горького, приехал писатель-фантаст Герберт Уэллс. Это событие широко освещалось в прессе. Фотографы не упускали случая, чтобы запечатлеть знаменитость. Со временем эти снимки приобрели историческое значение и стали представлять особый интерес. Копия одного из них находится в гриневском музее Феодосии. В Петрограде с Уэллсом устраивались встречи и творческие вечера. 30 сентября в Доме искусств его принимали петербургские писатели и журналисты. Говорили по-русски: А.В. Амфитеатров, В.Ф. Боцяновский, А.С. Грин, М, А. Горький, Н. Пунин, П. Сорокин, К.И. Чуковский, В.Б. Шкловский, по-английски: Ю.Н. Данзас, Евг. Замятин, С.Ф. Ольденбург, В.А. Чудовский; речи говоривших по-русски переводились для Уэллса. «Амфитеатров сказал чудную речь, которую Горький даже предпочел не переводить для Уэллса, – отмечает в своем дневнике поэтесса Ада Оношкович-Яцина: «Вы попали в лапы доминирующей партии и не увидите настоящую жизнь, весь ужас нашего положения, а только бутафорию». Шкловский… ругал Антанту. А сам Уэллс говорил о нашем плохом правительстве, что М.И. Бенкендорф дипломатично поступил, переведя как «великий опыт».
Первые сборники рассказов Грина «Шапка-невидимка» (1908) и «Рассказы» (1910) привлекли внимание критики, а, значит, и внимание читателей. В 1910–х годах он начал писать и публиковать стихи «Искажение» и «Реквием». Первые всходы дали прекрасные плоды. В период с 1920 по 1930 годы были написаны и опубликованы его лучшие произведения. После смерти Грина его произведения стали печататься все реже и реже. Возвращение их к читателю произошло, как уже отмечалось, лишь в 1956 году. Пик читательской популярности Грина пришелся на годы хрущевской «оттепели». На волне нового романтического подъема в стране Александр Грин превратился в одного из самых издаваемых и почитаемых отечественных авторов, кумира молодого читателя. Сегодня произведения Александра Грина переведены на многие языки, его имя носят улицы во многих городах, его имя, его талант увековечены горной вершиной и звездой. Но об том более подробно мы поговорим в заключительной части эссе.
Открываем Грина – 1
Открываем Грина – 2
Открываем Грина – 3
Открываем Грина – 4
Открываем Грина – 5
Открываем Грина – 6
Открываем Грина – 7
Открываем Грина – 8
Открываем Грина – 9
Открываем Грина – 10
Открываем Грина – 11
Открываем Грина – 12
Открываем Грина – 13
Открываем Грина – 14
Открываем Грина – 15
Открываем Грина – 16
Открываем Грина – 17
Открываем Грина – 18
Открываем Грина – 19
Открываем Грина – 20
Открываем Грина – 21
Открываем Грина – 22
Открываем Грина – 23
Николай Шкаредный, окончание следует.
