«Всякое счастье утратит половину
своих блестящих перышек, когда
счастливец искренно спросит себя:
рай ли оно?»
Александр Грин
Опережая события, скажем: в 1923 году в свет вышла повесть-феерия «Алые паруса», которая впоследствии стала визитной карточкой Александра Грина. Считается, что прообразом главной героини повести с фантастическим именем Ассоль стала его третья жена – Нина Николаевна Миронова. В очередную годовщину их свадьбы писатель говорил ей: «Ты мне дала столько радости, смеха, нежности и даже поводов иначе относиться к жизни, чем было у меня раньше, что я стою, как в цветах и волнах, а над головой птичья стая. На сердце у меня весело и светло». Однажды безденежной питерской зимой Грин продал свое единственное пальто, чтобы принести жене цветы. И то чудо, «обыкновенное», которое Грин показывает нам в «Алых парусах» – отнюдь не из ряда сказочных трюков. Может казаться несколько разочаровывающим, что за девушкой приходит не небожитель, не какой-нибудь Лоэнгрин, а самый что ни на есть Грей, который подслушал, подглядел и «сфабриковал» чудо. Грей произносит:
«Вы видите, как тесно сплетены здесь судьба, воля свойство характеров; я прихожу к той, которая ждет и может ждать только меня, я же не хочу никого другого, кроме неё, может быть, именно потому, что благодаря ей я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками. Когда для человека главное – получить дражайший пятак, легко дать этот пятак, но, когда душа таит зерно пламенного растения – чуда, сделай ему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него и новая у тебя».
Протоиерей Панфутий Жуков из Сыктывкара увидел в романтической повести Грина глубоко религиозное содержание: «О том, что «Алые паруса» – пророческая книга, свидетельствует слишком многое. Вот её символы: море – символ вечности, корабль – Церкви, жених – Спасителя, простирающего к нам руки с Креста, а описание цветущей розовой долины – символ вечного блаженства и общения с небесными ангелами. В те дни, когда изгоняли и убивали священников и сжигали Евангелие на уличных кострах, в Советской России человек писал книги. Писал, где попало – на камне, на ящике, на чужих столах в нетопленой квартире. И вот в душе Грина разверзлась такая пустота, что он едва не кричал от страха. Мы не знаем – думал ли он в этот момент о Боге, но знаем, что Бог помнил о нем и вложил в его измученное сердце пророческие слова, обращенные к тем, кто ещё верил, что мир – это не только кровь, голод, предательство. И вот эта книга перед нами. Давайте прочтем её пророчество: «Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе… и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спускаются с неба, чтобы поздравить тебя с приездом».
Что касается веры, то я в начале этого эссе уже говорил об этом. Это чувство Александр Степанович пронес через всю жизнь, оно так созвучно тем мыслям, которые выше высказал старший священник прихода храма Рождества Христова при Епархиальном управлении Панфутий Жуков. Вот тому подтверждение. В Старом Крыму Александр Степанович с супругой часто посещали церковь. Его третья жена Нина Николаевна Миронова вспоминала: «Идет служба. В церкви молящихся ни души, только священник и дьячок справляют всеношную. Лучи заходящего солнца косыми, розовыми полосами озаряют церковь. Задумчиво и грустно. Мы стоим у стены, близко прижавшись друг к другу. Церковь меня волнует всегда, обнажая душу, скорбящую и просящую о прощении. За что? – не знаю. Стою без слов, молюсь настроением души, прошу словами милости Божьей к нам, так уставшим от тяжелой жизни последних лет. Слезы струятся по лицу моему. Александр Степанович крепче прижимает мою руку к себе. Веки его опущены, и слезы льются из глаз. Рот скорбно и сурово сжать».
В Петербург Александр Степанович Гриневский вернулся уже под своим именем. «Возвращение Грина из ссылки, – записала в своих мемуарах Вера Павловна. – Теперь Грин – легальный человек и писатель с именем. Я впервые вижу второй, жуткий лик Грина. Мой уход от него после зимы 1912-1913 гг. Его непрерывные кутежи. Грин убеждает меня попробовать еще пожить вместе с ним», он пропивал не только свои кровные, но и деньги супруги, упрекал её в мещанстве и показывал пример, как надо жить. В рассказе «Приключения Гинча» он на шесть десятилетий опередил шукшинского «чудака» из «Калины красной»: «Русские цветы, взращенные на отравленной алкоголем, конституцией и Западом почве! Я предлагаю снизойти до меня и наполнить все рестораны звонким разгулом». На предостережение врачей Грин только усмехнулся: «У нас в роду все пили и долго жили». Возможно, последней каплей стал побег Грина из лечебницы для алкоголиков, куда он лег по настоянию жены. Он сбежал на день рождения Александра Куприна, а когда вернулся домой, то Вера Павловна не пустила его, и он отправился за город, в лечебницу. Там его приняли, а на утро заведующий велел выдать Грину его вещи и присовкупил рубль на дорогу.
Будучи глубоко семейным человеком, Александр Степанович в тоже время избегал всех наложенных им уз. С одной стороны искал уют и родственную душу, с другой, необузданно рвался на волю, чтобы осуществить свою малейшую прихоть. «Его расколотость, несовместимость двух его ликов: человека частной жизни – Гриневского и писателя Грина била в глаза, невозможно было понять её, примириться с ней», – признавалась Вера Павловна, Она сначала сняла комнату в том же доме, потом переехала на 9-ю линию Васильевского острова. Плохо одетый, он ежедневно заявлялся к ней обедать, и оставался допоздна. Ещё раз напомню вам, уважаемые читатели расхожуюгриновскую фразу: «Они жили долго и умерли в один день». Ею заканчиваются два его рассказа «Сто верст по реке» и более ранний «Позорный столб». Александр Степанович и Вера Павловна прожили то вместе, то порознь семь трудных лет. С годами находить с мужем общий язык оказалось все труднее, а потом и вовсе не под силу. Вместо революции и партии эсеров Грин вляпался в богемную жизнь литераторов с их попойками. В стихотворении «В Петрограде осенью 1917 года» Грин печально констатирует ход истории:
Убогий день, как пепел серый,
Над холодеющей Невой
Несет изведанною мерой
Напиток чаши роковой.
Чуть свет – газетная тревога
Волнует робкие умы:
Собратьям верную дорогу
Уже предсказываем мы.
И за пустым стаканом чая,
В своем ли, иль в чужом жилье
Кричим, душ и сердец вскрывая
Роскошное дезабилье.
Упрямый ветер ломит шляпу,
Дождь каплей виснет на носу;
Бреду, вообразив Анапу,
К пяти утра по колбасу.
С каждым годом Гриневский совершенствовал свое мастерство: расширялась тематика произведений, сюжеты становились глубокими и непредсказуемыми, В период с 1912 по 1917 год Грин активно работал, опубликовав более чем 60 изданиях около 350 рассказов. В 1916 – 1922 годах Александр Степанович работал над повестью-феерией «Алые паруса», которую, как уже отмечалось, посвятил своей третьей жене Нине Николаевне Мироновой-Гриневской. В книге «Золотая роза» в 1955 году Константин Паустовский следующим образом оценил значение повести: «Если бы Грин умер, оставив нам только одну свою поэму в прозе «Алые паруса», то и этого было бы довольно, чтобы поставить его в ряды замечательных писателей, тревожащих человеческое сердце призывом к совершенству».
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 1
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 2
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 3
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 4
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 5
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 6
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 7
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 8
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 9
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 10
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 11
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 12
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 13
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 14
ОТКРЫВАЕМ ГРИНА – 15
Николай Шкаредный, продолжение следует.
