«О, есть душа…»

Людмила Павловна  Симонова Наши гости

И в непростое сегодняшнее  время, когда материальные ценности уверенно, но верно вытесняют из нашей жизни ценности духовные,  не иссякает интерес к творчеству писателей, поэтов, музыкантов.  Оказывается, все это нужно и востребовано, потому что любое творчество помогает  человеку  разобраться не только в окружающем мире, но и в самом себе.

Небольшая книжечка «О, есть душа…»  попала ко мне случайно. Дочь, вернувшаяся из поездки на теплоходе по Волге, купила ее в Чебоксарах. Неподалеку от причала,  на выходе в город, скромно стояла немолодая  седая женщина и предлагала пассажирам теплохода  свой поэтический сборник.

«О, есть душа…»

Имя Людмилы Симоновой мне раньше не встречалось и ни о чем не говорило. Название сборника показалось каким-то общим и не очень оригинальным. Я прочла, наугад открыв страницу, первое стихотворение. Представьте, оно сразу же меня «зацепило». Прочитала второе, третье. И уже не могла оторваться.

Мне открылась  поэзия. Настоящая. Искренняя.  Светлая. Образная. Которая способна замечать очевидное там, где его не видят другие.  Это наша жизнь и наши чувства без нарочитой красивости – такие, какие они есть на самом деле и какими видит их автор.  Это хороший русский язык в прямом смысле слова.

Оказалось, что Людмила Павловна  живет в городе Чебоксары. Много лет отдала она школе №47, где преподавала русский язык и литературу.   Писатель, поэт  по призванию, она   пришла в школу, чтобы привить    детям любовь к литературе, чуткость к слову. Она стала  первым редактором школьного альманаха «Первоцвет», где под её чутким руководством  юные поэты создавали свои первые стихотворные строчки. 

Людмила Павловна  Симонова
После встречи с читателями. Людмила Павловна с букетом.

В Чувашском книжном издательстве у Людмилы вышли два сборника стихов для детей, книжки лирики «И восходит день», «Нетленное слово». Еще она известна как переводчик  народных поэтов Чуваши. Ее переводы на русский язык балкарского народного поэта Максима Геттуева публиковались в лучших издательствах страны: «Воениздат», «Советский писатель», «Молодая гвардия». Ее собственные стихи печатались в журналах «Работница», «Крестьянка», «Советская Россия», альманахах «Енисей», «День и ночь» и ряде других.

Перевернув последнюю страницу, я поняла суть названия сборника: в творчестве поэта не иссякает голос души. И это помогает  оставаться человеком в наше тревожное и сложное время.

Через одну из чебоксарских библиотек мне удалось отыскать телефон Людмилы Павловны и поговорить с ней.  Мы беседовали довольно долго. И я поняла, что познакомилась с незаурядным и очень сильным человеком. Почему сильным? Достаточно сказать, что в настоящее время женщина полностью ослепла на оба глаза. «Понимаете, шла по улице, – рассказывала она. – И вдруг передо мной возникла непроницаемая стена,  на которую я наткнулась: я сразу перестала видеть. Так с этим и живу».

Первая операция оказалась неудачной. О результатах второй, сделанной несколько дней назад, пока не знаю. Но хочется верить в лучшее. Нам, зрячим, практически невозможно представить, что чувствует и как ощущает себя человек, полностью лишенный зрения. Наверное, это страшно – ведь фактически учиться жить приходится заново.

Вниманию читателей мы предлагаем несколько стихотворений Людмилы Симоновой. Также  небольшая подборка  ее произведений будет опубликована в июньском выпуске  литературного журнала «Ротонда» (г. Киров). Ведь настоящая поэзия границ не знает.

Клубок судьбы
Среди полей и вдоль дорог,
Самой судьбой храним,
Неспешно катится клубок,
И я иду за ним.
Разматываю по годам
То радость, то беду.
Иду я по своим следам,
Сама к себе иду.
Ищу я свой первоисток,
Чтоб всюду быть собой.
Неспешно катится клубок,
Подаренный судьбой.
От злых разлук, обид и встреч,
Ликуя и скорбя,
Иду, не чтоб себя сберечь,
А выстрадать себя.
Но знаю я: наступит срок,
Но верю: будет миг –
Найду я свой первоисток,
Прозрачный, как родник.
И, непокорная беде,
Поглубже спрятав грусть,
К его живительной воде
Губами прикоснусь.
И словно девочка, смешна,
Я прошепчу ему:
«Прости, что слишком долго шла
К истоку своему».

О, есть душа…
О, есть душа…
Она в темнице тела,
Как пленница, томится…
Не пойму,
Откуда и зачем она летела
В такую тьму?
Душа моя, земное притяженье
Как побороть?
И кто, когда подаст нам разрешенье
Отринуть плоть?
Не потому ль ликуем в день рожденья,
Что каждый год
Предчувствуем души освобожденье,
Ее полет?

Котенок
В осенний день, в холодное предзимье,
По мокрому асфальту семеня,
Покинутый, потерянный разиня,
Котенок черный догонял меня.
Бежал котенок, звал на помощь громко,
Лишенный и заботы, и тепла.
И я была той самою соломкой,
Которая спасти его могла.
Он лез под ноги, падая на спину,
Когда его отшвыривали прочь…
И знала я, что я его покину,
Ничем ему я не смогу помочь.
Прохожие одно твердили хором:
– Бедняга зиму не переживет.
А он катился и живым укором
О милости просил, разинув рот.
Сменили день печальные потемки,
Грядет зима, поземкою шурша…
И мечется покинутым котенком
Одна среди людей
Моя душа.

***
Жизнь на убыль, на убыль, на убыль…
Ей не крикнешь вдогонку:
– Постой!
Правит нашими душами рубль
Деревянный или золотой.
И летят быстрокрылые годы,
На ветру растворяясь, как дым.
И пленительный облик свободы
Так же призрачно неуловим.
Но весна подступает все ближе,
Опушается зеленью лес.
И веселым подсолнухом рыжим
Солнце ясное смотрит с небес.
И целуются голуби страстно,
Кротко голову клонит ветла.
Жизнь!
Ты и на исходе прекрасна,
И как в самом начале, светла.

Отметка
Дождь осенний серою сеткой
Небо поймал и пригнул к стерне.
Самая первая в школе отметка
Осенью поздней припомнилась мне.

Плакали окна, шуршали осины,
Черный забор и озяб, и промок.
От удивления рты поразинув,
Слушали все интересный урок.

Стая воронья, шумя деловито,
Поналетела вдруг с разных сторон.
Был наш урок необычный, открытый,
Только вот в класс не пустили ворон.

Марья Васильевна сказку читала,
Я уж не помню, о ком и про что.
Было там сказано: Лето настало…»
Мне ж показалось, что лето прошло.

Гром среди неба печально заохал
И, удаляясь, пошел зимовать.
Помню, тогда мне поставили «плохо».
А почему – до сих пор не понять.

Мир мой таинственный,
Мир заоконный,
Неповторимый, единственный миг…
Только сестра проворчала: «Ворона!»,
Глядя сердито в открытый дневник.

Может, вот так же на первом уроке
Кто-то мне скажет, что лето прошло.
Вспомню я случай далекий-далекий
И, улыбнувшись, скажу: «Хорошо!»

Послушаем музыку
Давайте музыку послушаем,
Она несет благую весть.
Друг к другу прикоснемся душами,
Я это знаю:
Души есть.
И все дремучее, телесное
Отступит, нас освободив.
Какая музыка чудесная,
Какой таинственный мотив!
Душа о Вечном беспокоится,
И вдруг покажется: вот-вот
Загадка бытия откроется,
Завеса тайны упадет.

Бывает день
Бывает день
Как первый снег:
И тих, и свеж,
И чист.
Бывает день, один из всех,
Как будто белый лист.

И боязно его начать,
Тот самый светлый путь…
И просто хочется молчать,
Молчать о чем-нибудь.

Яблоко
Вот яблоко, лежащее на блюде, –
Две половинки сомкнуты навек,
Напоминая, что так ищут люди,
К чему стремится вечно человек.
Все сущее, все в этом мире парно.
Природа этой парностью сильна.
Не потому ли солнце лучезарно,
Что ночью в небесах царит луна?!
Весь мир несовершенен и раздвоен,
И впору прошептать ему:
«Прости!»
Но в этом мире человек достоин
Вторую половинку обрести.
Любой из нас живет мечтой о чуде,
Что Бог ему пошлет благую весть…
И яблоко, лежащее на блюде,
Нас уверяет в том, что чудо есть.

***
Хоть башмаки мои помяты,
Лицо избороздила жизнь,
Мой друг, не осуждай меня ты,
С опаскою не сторонись,
Не уколи холодным словом –
Оно и впрямь страшней свинца,
И выражением суровым,
И отстраненностью лица.

Не все на свете однозначно,
Улыбка жизни не для всех.
Кого-то балуют удача,
Довольство, слава и успех.

А кто-то смысл упорно ищет,
От злых обид не защищен.
И вечно живы принц и нищий –
Беспечный смех и горький стон.

Подготовила Татьяна Тунгусова.

Добавить комментарий

  1. Юлия

    Очень хорошие стихи, думаю, что равнодушными не оставят никого. Написаны искренне и просто. Завораживают. Спасибо “Сороке” – открыла нового интересного автора!

  2. Аноним

    Спасибо,с удовольствием прочел.