НА УЛИЦАХ МЕЛИТОПОЛЯ.
Перед самым наступлением на Мелитополь разбушевался осенний суховей. Он подымал тучи пыли на старых дорогах, чумацких шляхах. Особенно обижались на суховей связисты я артиллеристы. Пыльный буран срывал провода, шесты времянок, наваливался на щиты орудий, и приходилось покрепче врывать сошняки. Одна только пехота не роптала на непогоду. Ветер был попутный.
Бойцы шутили:
— С таким попутчиком в два раза быстрее дойдешь! Толково дует ветерок — нам в спину, а фрицам в глаза.
Но когда началась атака мелитопольских предместий, попутный ветер оказался встречным. Это произошло не потому, что он переменил направление: переправившись через реку, бойцы пошли в обход противотанковых рвов, пулеметных точек, дзотов, завалов — всех мощных оборонительных сооружений, которыми немцы преградили дорогу в город. Но ни встречный буран, ни свирепый вражеский огонь не смогли задержать наших пехотинцев. Обходной маневр удался. Немцы даже не успели бежать с южной окраины города, — их трупы остались в садах, на огородах, а Мелитополь — город тихих улиц, немощеных переулков и буйных садов. Фронт внезапно ворвался в окраинные кварталы. Стены белых домиков были испещрены осколками снарядов и мин, но на подоконниках еще стояли цветы. Из подвалов, погребов и щелей выходили жители этих кварталов. Они торопились поскорее выбраться из полосы боя и на ходу, бросая на землю узлы, торопливо и горячо обнимали наших автоматчиков:
— Дорогие, заждались мы вас!
И хотя не впервые было запыленным, обветренным пехотинцам слышать сердечные слова радости и привета, но на этот раз какое-то особенное волнение охватывало их. Необычайная встреча! Без цветов, без долгих бесед и разговоров. Воинам надо было спешить в бой, женщинам и старикам — подальше от шального снаряда.
Впрочем, не все жители этих кварталов торопились уйти из опасной зоны. В разгар боя за один дом, превращенный немцами в опорный пункт, командир отделения разведчиков старший сержант Георгий Сидельников заметил в палисаднике, рядом с автоматчиком Петром Марченко, старика в стеганой фуфайке. Припав щекой к прикладу винтовки, он старательно стрелял в окно дома. В полдень, когда от немцев был очищен не только этот опорный пункт, но и весь квартал, старик сказал Сидельникову:
— Вы не удивляйтесь, товарищ командир, откуда у вас такой стрелок седоусый взялся. Местный я, железнодорожник Девяткин Степан Архипович. До немцев 25 лет в депо слесарничал, а при немцах два года с голоду помирал, да вот, вишь, не умер — крепкий, значит. Как почуяли немцы, что не удержаться им тут, стали угонять людей. Погрузят в товарный вагон, запечатают и везут, как скот на убой. Прятался я, пока не услышал стрельбу. Мой дом на самом краю стоит. Немцы из него отстреливались, когда наши пошли в атаку. И вот вышел я из погреба на свет божий. Вижу, к порогу моего дома бежит наш боец. Он в дом, а немец — из дому, и успел этот подлец выстрелить и убить нашего бойца. Так и остался русский человек лежать на моем пороге, — за мой дом, значит, бился и голову сложил. Взял я винтовку убитого и вот, как видишь, встал вместо него…
Весь день бойцы командира Закарова шаг за шагом продвигались к центру города. Прямее становились улицы, выше здания, и с каждым часом росло напряжение боя. На вторые и третьи этажи домов немцы втащили пушки и пулеметы, стреляли с чердаков, с крыш, из окон подвалов. Командир взвода бронебойщиков Константин Михайленко сказал своим молодым бойцам:
«Ничего, ребята, в Сталинграде труднее было, там из-за каждого камня стреляли. А тут фриц пуганый. Это он со страху палит. По всему видать, танки сейчас пустит…»
Действительно, вечером немцы ввели в бой танки. Из одного квартала им удалось вытеснить наших бойцов. Но на рассвете квартал был снова в наших руках. У стены большого дома лежали двадцать рабочих, расстрелянных немцами.
Вот что значит потерять один квартал хотя бы на несколько часов, — сказал Михайленко своим бойцам. Если бы немцам нас не удалось потеснить, эти люди были бы живы. И бойцы, полные гнева и жажды мести, снова шли в атаку, нанося врагу тяжелые потери. Один из многих пленных, взятых в Мелитополе, Ганс Швейгер, рассказывает о том, как дорого обходится немцам борьба на улицах города. Он вздыхает и, закрывая водянистые глаза, глухо бормочет: «О-о-о, Сталинград!» Присутствующий при допросе немолодой солдат с бронзовой медалью на груди не выдерживает и, сжав широкой ладонью ложе автомата, говорит:
«Мы им еще не один Сталинград устроим».
Молодой офицер красным карандашом обводил на карте кварталы, отвоеванные за последние два часа боя. С улицы донесся тяжелый грохот.
«Что это опять за буран?» — спросил офицер, отрываясь от карты.
«Нет, это наши танки подошли, — ответил автоматчик со сталинградской медалью на груди. — Ну, теперь скоро конец фрицам…»
«Отгремела канонада многодневных боев. Сегодня войска 4 Украинского фронта, сломив ожесточенное сопротивление противника, полностью овладели городом и железнодорожной станцией Мелитополь. Сломлен важнейший оплот, запиравший подступы к Крыму и низовьям Днепра. Одержана еще одна крупная победа».
Газета «Правда», № 263 (9399), 24 октября 1943 г.
Впереди встреча еще с одним участником Великой Отечественной войны, как вы уже поняли, тоже Николаем Степановичем Шкаредным. Разница между ними лишь в том, что первый в годы войны освобождал Украину, а второй уже после Победы участвовал в боях с Квантунской армией, ставил точку в военном конфликте на Дальнем Востоке.
Начало 18. Продолжение следует.
