Как развивалась духовная жизнь хуторян в первое десятилетие после заселения хуторов? Все переселенцы, более вероятно, были верующие, нуждались в духовном общении с Богом. И поэтому в 1912 году в центре Романовской волости – в Опарино, началось строительство православной церкви. Едва ли Переселенческая контора финансировала эту стройку. Более вероятно, богатые люди – купцы тряхнули « мошной» и пожертвовали деньги на возведение храма. Уже в 1914 году церковь построили – началось богослужение – радость для православного люда северных хуторов волости. При церкви была открыта четырёхклассная школа – ЦПШ (церковно -приходская школа). Знания давали хорошие в объёме начальных классов плюс закон Божий – а это история христианства и православных праздников – серьёзный был предмет, как говорили старики. Дети железнодорожников учились в Мурашах, Пинюге – об этом я уже писал.
А как обстояли дела у переселенцев из Прибалтики в вопросе оправления религиозных потребностей? Все они относились к лютеранской церкви, которая возникла в Германии и получила название по её основателю – Мартина Лютера. С переселением немцев в Прибалтику и распространилось лютеранство среди эстонцев и латышей. Альмежские лютеране не теряли связь с малой родиной. Из Эстонии приезжал пастор и в доме Меттус на хуторе №4 участка 48 собирались верующие. Правда, был ещё один хутор Меттус на участке № 65. На каком хуторе собирались эстонцы – лютеране? Так продолжалось до начала войны в 1914 года.
С этого года эстонцам из своей среды пришлось избирать пастора для чтения молитв – псалмов. По некоторым данным, переселенцев из Прибалтики в волости было около 10 тысяч, но они так и не сумели построить себе кирху – лютеранский храм. Эстонцы были все грамотные. Учить грамоте своих детей обязывала религия – лютеранство. С установлением Советской власти, с открытием эстонских, латышских школ в районе эта обязанность родителей исчезла. В 20 – е годы редко кто из эстонских детей обучался дома. Знаю один случай. А.Михельсон ни дня не посещал школу, но в анкетах указывал на семилетнее образование. Дома его учил дед. Проработал дежурным по станции в Альмеже, в Опарино. Какой документ выдал ему дед, что внук усвоил программу семилетней школы? А основная масса эстонских детей с 1918 года училась уже в школе. Постепенно влияние лютеранства ослабевало. С 1924 году умерших эстонцев хоронили без лютеранских обрядов.
Есть фото дома с хутора №3 участка 66, где проживала семья Толли И.И. Дом и сейчас стоит в бывшей деревне Горки (около поселка Заря). Дом за столько лет осел. Был с хутора перевезён в конце 30–х. Наверное, брёвна низа дома были заменены, иначе бы он завалился. Вот так выглядели дома переселенцев – хуторян. Не было подпола – голбца, окна низко над землёй. Как я помню – даже не было у многих крыльца. Помню дома Меттус, которые стояли по нынешней улице Ленина, в которых с 1947 года жили Митины, Свинины до конца 50 – х. Дома были привезёны в 40 – м году, по размерам они были больше чем дом Толли и могли вместить верующих эстонцев. И совсем иные дома были в деревне Кичуг, да и у всех аборигенов волости. Это были пятистенки, с подполом, высокие, правда, окна тоже небольшие – студёные зимы. Дом состоял из трёх помещений: зимник, летник и жилое с общим мостом – сенями. О северных домах коротко не напишешь. Позднее.
Последние переселенцы из Эстонии приехали в Альмеж в 1915 году. Так вспоминала об этом Мария Гендриксон: «Наша семья приехала в Альмеж из Тыстамаа в 1915 году, который имел тогда такой адрес – Вологодская губерния, Никольский уезд, Романовская волость, Альмежское сельское общество. Мы приехали добровольно, чтобы получить бесплатно земельный надел в вечное пользование. Нам ещё выплатили по 150 рублей. Кроме того, в течение 10 лет не должно быть никаких налогов. Пользовались бесплатным медицинским обслуживанием. Ввиду того, что мы приехали в Альмеж во время войны, в первое время, а особенно после революций, мы попали в очень трудное положение. Свою пашню мы ещё не успели разработать, а продовольствия в продаже не стало. Кроме того, наша семья была очень неспособна для ведения сельхозработ, хотя отец – Гендриксон Георгий Антипович, очень любил заниматься земледелием, но его желания было недостаточно – помощников было мало. Мама – Меланья Карповна, я – Мария Георгиевна, сестра Зинаида и её малолетний сын».
Я удивляюсь, как они да и другие хуторяне разработали такие участки земли. Я знаю, что такое ручной лесоповал – согнувшись почти пополам поперечной пилой сваливаешь ствол дерева диаметром до 70 сантиметров, а то и более. А ещё сколько работы с этим спиленным деревом. Мелькнула мысль – земельный надел в вечное пользование. Советская власть национализировала землю. Сейчас капитализм, а для него святая святых частная собственность. Интересно, могут потомки хуторян восстановить собственность на землю – когда её отдали в вечное пользование?
Юрий Холопов, продолжение следует…
Уважаемый Юрий Михайлович!Если вы имели в виду дежурного по станции Михкельсон Александра Манглусовича(позднее упростили до Михайловича),то у меня сохранилась его трудовая книжка 1935 года,где в графе образование собственноручно им указано-САМОУЧКА.
И еще одна неточность-деда Михкельсон А.в глаза не видел,тот умер в 1894 году,отставной унтер-офицер Царской Армии России.